Прелестная сумасбродка
Шрифт:
— Мисс Пенелопа Макдугал!
Судя по его похоронному тону, можно было подумать, что вслед за мисс Пенелопой в библиотеку ворвется толпа диких горцев, вооруженных до зубов. Однако в дверях стояла одна-единственная шотландка, на вид совершенно безопасная — хрупкая блондиночка с огромными карими глазами, очень юная и на редкость хорошенькая. Портил впечатление только плед у нее на плечах — бесформенный мешок в кричащую черно-желтую клетку.
— Мэри, милая Мэри, как я счастлива тебя видеть! — всплеснув руками, воскликнула мисс Макдугал.
Золотоволосая Мэри бросилась
— Я так за тебя боялась! — заговорила Пенелопа, торопливо смахивая слезы с глаз. — У нас в Стоксберри-Хаттоне ходят самые ужасные слухи о твоих приключениях! Одни говорят, что герцог бросил тебя в тюрьму, другие — что выставил нагишом на улицу, а иные рассказывают даже, что он совершил над тобой гнусное насилие… Я не верила слухам, но, когда твой отец отправился в Лондон и вернулся без тебя, оставалось только предположить самое худшее…
— Присядь, дорогая Пенни, — предложила Мэри, указывая подруге на кресло возле стола. На столе был уже сервирован чай в роскошном серебряном сервизе. — Со мной, как видишь, все в порядке, но новости у меня нерадостные. Наш план потерпел поражение. Я, как видишь, живу у Уэстермира в доме, но он избегает меня, и я не могу ни поговорить с ним, ни даже объясниться письменно. Один бог знает, где пропадает этот человек! Я спрашивала у слуг; они отвечают: «Его светлость часто в разъездах», и уверяют, что сами знают не больше моего…
Она села напротив подруги и деловито спросила:
— Тебе один кусок сахару или два?
Пенелопа с любопытством оглядывалась вокруг: впервые ей представилась возможность увидеть, как живут знатные особы.
Библиотека герцога занимала весь второй этаж лондонского особняка Уэстермиров: со всех сторон она была опоясана балконом. Из французских окон от пола до потолка лился яркий солнечный свет.
Стены были сплошь заставлены книжными полками, которые ломились от толстых томов. Книги лежали и на столах, и просто грудами на полу, устланном толстыми турецкими коврами. Кое-где Пенелопа заметила картонные и деревянные коробки, напоминавшие гербарии или коллекции бабочек. Несмотря на богатую обстановку, библиотека совсем не походила на комнату эгоистичного и изнеженного богача — скорее уж это был кабинет трудолюбивого ученого.
— Да, такого мы никак не ожидали! — заметила наконец Пенелопа. — Помнишь, собираясь в Лондон, мы готовились едва ли не к мученической смерти, были уверены, что герцог бросит тебя в тюрьму или затащит в постель, чтобы удовлетворить свое… — Она покраснела и опустила глаза. — Ну, ты меня понимаешь. А он, оказывается, просто не хочет тебя видеть!
В ответ прекрасная Мэри Фенвик только вздохнула и поднесла ко рту чашку чая.
Дольше обманывать себя было невозможно: отважный план «трех неразлучных» провалился. И провалился с треском.
Они дружили с тех пор, как себя помнили: Софрония Стек, дочь городского врача, Пенелопа Макдугал, чей отец был школьным учителем, и Мэри Фенвик, единственное дитя священника. Девушки были ровесницами: все три выросли в унылом городишке Стоксберри-Хаттон, испокон веков принадлежавшем Уэстермирам,
Открыв для себя мир Мэри Уоллстонкрафт, девушки мгновенно превратились в горячих поклонниц этой «великой» мыслительницы. Тоскливыми зимними вечерами они торжественно клялись друг другу быть независимыми, не подчиняться предрассудкам и бороться с несправедливостью везде, где ее встретят. Неудивительно, что эти добрые и начитанные девушки принимали близко к сердцу плачевное положение бедняков в родном городке.
Но теперь обе подруги понимали, что благородный порыв завел их чересчур далеко. Помогать бедным хорошо, но ехать в Лондон и вступать в открытую борьбу с герцогом, пожалуй, не следовало. Эту идею предложила Мэри — самая отважная из «неразлучных».
Увы, своим бесстрашием она не добилась ровно ничего — разве что подала повод для грязных сплетен.
Слава богу, Пенни, как настоящий друг, не стала делать бестактных замечаний о наряде Мэри! Ее подруга стыдилась своего модного платья: ей казалось, что, согласившись одеться со вкусом, она предала свои идеалы.
И главное, зачем? Ведь герцог все равно не желает ее видеть!
Сегодня, на четырнадцатый день пребывания Мэри в лондонском особняке Уэстермира, на ней было черное шелковое платье с завышенной талией и пышными, по новой моде, рукавами. Кружевной ворот красиво обрамлял белоснежную шею. Свои золотистые волосы Мэри высоко взбила и стянула черньТми бархатными лентами. На белоснежной шейке на такой же ленте красовалась ониксовая камея в оправе из слоновой кости. Солнечные лучи играли в кудрях девушки, освещали правильное личико с полными чувственными губами, блистали в удивительных глазах. Мэри Фен-вик казалась воплощением элегантности и спокойствия.
Но это только казалось. До спокойствия ей сейчас было очень далеко.
— Сейчас у меня семнадцать платьев, — мрачно заговорила Мэри. — Самое первое герцогский портной сшил в первую же ночь и наутро вручил мне, а прежнее мое платье слуги отняли и сожгли.
Она тяжело вздохнула.
— Теперь у меня есть наряды для завтрака, для обеда, для ужина, для прогулок в экипаже — ума не приложу, зачем, если из дому меня все равно не выпускают! Ерунда какая-то, тебе не кажется? Что за дело герцогу до моих платьев? Но папа рассказывал, что, когда они с герцогом беседовали здесь в библиотеке, Уэстермир, не переставая, твердил что-то о «сумасшедших девицах, завернутых в отвратительное тряпье»! Я-то не жалела сил, взывая к его совести и разуму, а его, оказывается, интересовало только, во что я одета!
И Мэри снова испустила тяжкий вздох.
— Если хочешь знать мое мнение, милая Пенни, — продолжала она после недолгого молчания, — то пора взглянуть правде в глаза: мы проиграли. Подумай сама, — говорила Мэри, повышая голос и заметно волнуясь, — что я могу сделать? Тогда, в карете, этот ужасный человек меня просто не слушал — а сейчас не хочет видеть! Если бы не папочка, он, пожалуй, просто забыл бы обо мне!
— Мэри, не говори так! — с ужасом в голосе вскричала Пенелопа. — Не можешь же ты все бросить!