Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?
Шрифт:
Что же касается периода 1985–1990 годов, то мы в Правительстве думали, прежде всего, о создании в стране достаточно крепкой перерабатывающей базы, чтобы продавать не только сырье, но и получаемые из него готовые продукты. Ведь, продавая только сырье, мы ежегодно теряли больше, чем приобретали. Судите сами: лес-кругляк, который шел за рубеж, стоил на рынке вчетверо меньше высушенного и распиленного на обыкновенные доски. Или, скажем, в соседнюю Финляндию мы из года в год вывозили такой кругляк, а взамен ввозили картон и бумагу, сделанные как раз из него. Потери в деньгах при этом были ощутимые. А сколько миллиардов мы, как страна, вывозящая в основном сырье, не получали ежегодно из-за обстоятельств,
Напомню вкратце еще об одной стороне дела. Как известно, в послевоенные десятилетия в Европе образовались два военно-политических и два экономических блока. Думаю, нет необходимости анализировать побудительные мотивы усиления интеграционных процессов в каждом из них. Совершенно очевидно, что преследовалась главная цель — укрепление этих блоков в экономическом и военно-политическом отношениях. И их противостояние стало немаловажным фактором их внутреннего развития.
Что касается экономических блоков — Общего рынка (ЕЭС) и Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), то входившие в них страны развивались по разным моделям организации хозяйственной жизни — рыночной и планово-распределительной. И, безусловно, наряду с идеологическими догмами, это являлось большим тормозом для более широкого и эффективного включения социалистических стран в мировую интеграцию.
В 1989 году в странах Восточной Европы произошли кардинальные политические изменения, в их экономической жизни началось быстрое разрушение централизованного управления и стал осуществляться весьма болезненный переход на рыночные отношения. Это прямо сказалось и на связях между странами СЭВ.
Для оценки сложившейся ситуации необходимо учесть некоторые особенности наших экономических отношений. Дело в том, что между государствами, входившими в СЭВ, была не торговля в классическом смысле этого слова, а прямой товарообмен. Валютной же единицей был переводной рубль. При жесткой планово-договорной системе он не выполнял функций, присущих полноценным деньгам, а служил просто условной единицей, мерой, с помощью которой производился обсчет взаимосогласованных поставок. Поэтому для нормальной торговли переводной рубль не мог быть использован. Наша торговля с другими странами СЭВ заходила в тупик. Надо было принимать радикальные решения.
В январе 1990 года в Софии на сессии СЭВ руководство СССР вышло с предложением: начиная с 1991 года перевести наши отношения на рыночные, положив в основу мировые цены и взаиморасчет в свободно конвертируемой валюте (СКВ). Это была объективная необходимость.
В оценке этого шага нередко проявляется чрезмерная упрощенность. Причины его некоторые авторы видят только в желании СССР получить твердую валюту. Но ведь мы прекрасно понимали, что в этих странах ее нет, а продукция, поступающая из них в Союз, на мировом рынке в основном неконкурентоспособна. Поэтому намечалось на первых порах сохранить бартерные операции, с тем чтобы не разрушать экономику стран — членов СЭВ, но вести при этом расчеты в СКВ.
Жизнь внесла свои коррективы в эти договоренности: в 1991 году прекратили существование военно-политический и экономический блоки Восточной Европы, не стало и единого Советского Союза.
Переход на рыночные отношения бывших стран — членов СЭВ привел к резкому сокращению торговли с ними. Их удельный вес в товарообороте России в 1992 году был равен 18 процентам против 36 в 1990-м. Эти факты еще раз говорят о том, что включение в мировую экономику является процессом весьма болезненным и длительным.
Если и дальше продолжать разговор о внешнеэкономических проблемах того времени, то следует еще раз подчеркнуть влияние политики на экономику и в этой сфере.
Помню разгневанного Андропова, который раздраженно говорил:
— Что ж мы за всех вокруг цепляемся? Стоит только комунибудь крикнуть погромче: «Строим социализм!» — к тому и бежим со всех ног. Но зачем же ко всем сразу бежать? Может, сначала лучше подождать, подумать, поглядеть? Или нам больше других нужно? Или мы богаче всех?
Если не ошибаюсь, тирада эта относилась ко времени, когда мы активно поддерживали сандинистов в Никарагуа.
По политическим мотивам не только отдавался приоритет во внешнеэкономических связях, но и оказывалась безвозмездная помощь. Я вполне разделял недовольство Андропова: тяжело она отражалась на нашей экономике, хотя — истины ради отмечу — она была ниже среднемировых показателей.
С 1986 по 1989 год вся безвозмездная помощь зарубежным странам составила около 60 миллиардов инвалютных рублей, то есть 1,1 процента валового национального продукта. 22 миллиарда из них «съела» Куба. Наше правительство медленно, но настойчиво вело курс на уменьшение этих объемов. Невелики, быть может, сдвиги, которых мы добились, но заметны. Вот данные только по развивающимся странам: в 1986 году им оказали помощь в сумме 16,5 миллиарда инвалютных рублей, а в 89-м — уже почти на 3 миллиарда меньше: 12,6…
И все же суммы нашей помощи были довольно существенными, особенно — предназначенные Кубе. Конечно, в первую очередь здесь преследовалась политическая цель — создать какой-то противовес экспансии США в страны Латинской Америки. Историческая агрессивность Штатов в этом районе мира не требует комментариев. И Советский Союз являлся естественным союзником латиноамериканских государств в отстаивании ими своей политической, экономической и культурной независимости.
Но не только экономическими затратами характеризовалось наше сотрудничество с Кубой. Оно было и полезным: мы имели стабильные поставки нам сахара, цитрусовых, табака, рома, никеля. В оплату этого мы отправляли, кроме нефти, машины, оборудование, военную технику, участвовали в инвестиционных проектах, например, в строительстве атомной станции, никелевого завода. Но начиная с Горбачева — Панкина, а затем Ельцина — Козырева пошли зигзаги в отношениях с этой страной. В конце концов она была предана в угоду Соединенным Штатам.
Принципиально изменилось и положение нашей страны. Из кредитора она превратилась сейчас в заемщика, более того — в попрошайку. Теперь другие оказывают России «помощь» в создании дикого капитализма.
В 1989 году нами было предоставлено 10,4 миллиарда рублей кредита иностранным государствам. Сейчас же правители России ходят по всему миру с протянутой рукой. Набившие оскомину 24 миллиарда долларов, которые Россия так и не получила, вошли уже в арсенал анекдотов. Хочу довести до сведения читателей, что в 1989 году мы брали кредитов от иностранных заемщиков на эту же сумму. Но — брали и отдавали! Этим занимался только Внешэкономбанк, так как платежеспособность страны была безупречной. О кредитной же политике нашего Правительства скажу несколько позже.
Различные отклонения внутреннего и внешнего характера от нормальной экономической жизни, безусловно, сказывались на положении в стране. Один Афганистан стоил нам миллиарды. Наверное, я должен назвать эти цифры. В 1985 году война там обошлась нам в 2,6 миллиарда рублей, или в 7,2 миллиона рублей в сутки. В 87-м, соответственно, в 5,4 миллиарда и 14,7 миллиона. Это все о деньгах. О бесценности тысяч жизней погибших в Афганистане советских ребят и сломанных судьбах давно и лучше меня сказали политики и поэты.