Шрифт:
Людмила Козинец
Премия Коры
Художник Тиль принимал поздравления. Полвека труда, который правильнее было бы назвать подвигом, - и вот высочайшая награда планеты: премия Коры. Хрустальная фигурка юной прекрасной девушки и десять лет жизни сверх положенного срока.
Хрустальную девушку вручал сам глава Союза Творцов. Художник Тиль стал восьмым обладателем этой почетной награды. Кажется, вся планета поздравляла его. Художник Тиль улыбался и благодарил.
Когда ушли гости, когда цветы устали источать аромат, когда сморщилась кожица плодов в гравированных вазах и высохло
И пришел в дом Тиля его старинный друг, поэт и скептик Дан. Он неслышно поднялся по ступеням и остановился у окна. Он не поздравлял Тиля, но с болью и грустью смотрел на него.
Друзья молчали, но слишком счастливым взглядом встретил художник Тиль своего товарища, чтобы тот мог молчать долго. И он спросил:
– А знаешь ли ты, почему ее зовут Кора, знаешь ли, откуда взялся нелепый обычай дарить годы, весь этот Фонд Жизни?
– Говори, - ответил Тиль.
– Я знаю твою любовь к суевериям, всяким страстям и россказням, но это меня не останавливает.
– Хорошо,- сказал Дан.- Я расскажу тебе подлинную историю Коры, а ты за это налей мне вина в мой любимый кубок, вырезанный из розовой раковины. Так слушай же. Это началось недавно, но об этом уже не помнят. Странно. Что такое двести лет для вечности? А ведь история человечества вечна. Но я отвлекся. Слушай же. Двести лет тому назад Совет планеты принял так называемый Закон Жизни. Тщательный учет наличных и перспективных ресурсов, ожидаемого развития технологии позволил установить точный срок жизни каждого гражданина - 80 лет. Это было справедливо - за такой срок человек успевал много сделать, много увидеть и узнать, приветствовать правнуков и достойно уйти. Постепенно исчез даже глагол "умирать", сейчас все говорят: "Он ушел". Годы, отпущенные каждому, можно было подарить, завещать, даже унаследовать, если предопределенный срок прерывался трагической случайностью - например, если погибал близкий родственник. Скоро все привыкли к новому порядку вещей: он был удобен. А потом появилась и такая форма награды - год, два, пять лет жизни, сообразно заслугам. И это тоже было справедливо.
В те времена в нашем городе жил художник. Ты знаешь его картины. Его имя мы сейчас вспоминать не будем. Назовем его просто - Мастер. Он этого достоин.
Мастер был уже стар. По тогдашнему закону ему оставалось лет десять. Те, кто знал его, говорили, что Мастер был буря и пламя. Неистовый, неукротимый гений. И очень одинокий. Его знали все. А любила одна женщина. Кора.
Однажды она пришла к нотариусу, подписала необходимые документы и утром следующего дня ушла туда, откуда нет возврата. Понимаешь, ушла добровольно! И в тот же день Мастер получил официальное уведомление, что по завещанию Коры он получает в свое распоряжение почти шестьдесят лет.
Да-да,
Первый же, кого Союз премировал из Фонда Коры, в считанные дни сошел с ума. Второй - ушел добровольно, как Мастер. Третий - отказался от премии. Четвертый - ушел.
– А остальные трое?
– Они живы. Но вот Творцы ли они? И я не знаю, что будет с тобой.
Художник Тиль в гневе закрыл глаза:
– Уходи, - сказал он своему другу, поэту и скептику, - ты не имеешь права так...
Дан ушел, немного презирая Тиля, а художник Тиль не мог уснуть. Тяжелые тени, сливаясь и клубясь, наполнили мир. И вместе с полночью пришла Кора. Она села на пол, подтянула колени к подбородку и подняла на художника Тиля свои заплаканные глаза.
– Я не могла иначе, - сказала Кора, - я любила его. Знаешь, он тогда понял одну вещь, очень важную вещь, самую важную, да, и очень боялся, что не успеет. Я ничем не могла помочь. Кто я? Бездарь! Я была недостойна даже краски ему готовить. Я училась у него и понимала его, как никто. Когда мы были вместе, я становилась как он. Но мне-то не дано было то, что ему. Выше головы не прыгнешь. Судьба дала мне глаза и сердце, руки мастера - не дала. Он смотрел мои работы, иногда хвалил, но я видела линию его рта. Остаться после него и рассказывать людям о нем? Мне - рассказывать о нем? Я и этого не могла. И если я не Творец, если я - никто, то пусть живет он, мой Мастер, мой любимый! Разве это не справедливо?
А когда знакомая звезда уплыла за край рамы, к художнику Тилю пришел Мастер.
– Я пустой вздорный старик, но я не подлец. Жить среди людей упырем, вурдалаком, который выпил жизнь девочки? А девочка была талантлива... Я не находил для нее слов похвалы - ну, да, у меня больная печень и склероз. Не нашел слов. Она писала в последнем письме: "Живи! Работай! Люби жизнь! Мне не страшно- я не ухожу, я остаюсь в тебе! Это - счастье, и я благодарна тебе за него!"
У меня совести не хватило так жить. Я все время видел ее. Она любила ходить босиком под дождем... Я не вынес ее жертвы. Презирай меня, если сможешь...
Медленно вращались звезды великой ночи. Медленно проплывали перед художником Тилем тени творцов, удостоенных премии Коры. Всех увидел и выслушал Тиль: и того, чей разум рухнул под непомерной ношей, и того, кто всегда и во всем судил себя слишком строго, и тех, кто бежал от искусства. И лишь того, кто отказался от премии Коры, не увидел Тиль.
Тяжело и страшно было в ту ночь художнику. Но с рассветом тени ушли. Тиль вышел в сад, набрал охапку белых, тяжелых от росы цветов и бросил их в неподвижное темное озеро.
– Кора! Я буду жить! Мастер! Я сильнее тебя!
Большая птица плавно упала в небо. Тиль проводил ее взглядом и прошептал:
– Достоинство, спокойствие и ясность.
Когда взошло солнце, художник Тиль уже стоял в своей мастерской. Он работал.
Но завтра в гости к художнику Тилю придет его старинный друг Дан, поэт и скептик...