Преображающие мир. Книга вторая. Охотники и ловцы рыб
Шрифт:
- Есть еще более простой способ, Любава, - улыбаясь, сказал Всеслав, молча наблюдавший всю эту сцену незамеченным, стоя у дверей и любуясь хорошенькой девицей.
– Ты берешь меня под руку и движешься, приноравливаясь ко мне.
Любава повернула голову и улыбнулась в ответ на его заразительную улыбку.
- Ты вернулся, - обрадовано сказала она, согревая душу своего жениха этой искренней радостью.
Он прошел в горницу. Любава встала ему навстречу.
- Большой зал сейчас готовят к пиру. Ты слышала, в замок воеводы прибыл князь Болеслав? Будет и каштелян Вроцлава, отцы грода и другие знатные
Он подошел к ней и осторожно взял ее ладони в свои.
- Нет. Мне страшно. А вдруг кто-то из них все же замешан в исчезновении. Тогда они станут еще более скрытными. Ты не узнал ничего нового?
- Ничего. Знаю только, что Рагнар уехал из Гнезно, но до Кракова не доехал.
- А его свита? Четверо сопровождавших его воинов?
- Неизвестно, - Всеслав посмотрел поверх опущенной головы Любавы на наблюдавшего за ними Сольмира. Он бы обнял ее, чтобы успокоить, но не под пристальным же взглядом сказителя.
- Что-то не так с ритмом движения?
– ехидно спросил, наконец, польский рыцарь.
- Нет. Пока Любава стоит, все нормально. С ритмом движения.
- А с чем ненормально?
- Ой, дядько лысый, не знаю, стоит ли говорить, что я слышал, - сказитель в последний раз дернул себя за русые кудри, уронил руку на колени и сел прямо на скамье, свесив ноги на пол.
– Любава, я не знал, что Рагнар твой названный отец.
Девушка отвернулась от Всеслава, чтобы посмотреть в лицо Сольмиру.
- Ты как обычно ни о чем не спрашивал, а я ни о чем не говорила. И что же ты обо всем этом думаешь?
- О чем "обо всем"?
- О том, что я изображаю невесту Всеслава.
- И ты называешь это "изображать"?
Любава слегка покраснела, Всеслав сзади нее замер.
- С чего вы взяли, что новгородский посол Рагнар со свитой должен был отправиться из Гнезно в Краков?
- Рагнара ждали в Кракове. И он там не появился, - ответил Всеслав.
- Он должен был двигаться по Висле?
- Да.
- Я вчера поболтал немного со Збигневом. С сыном здешнего каштеляна, если ты, Любава, забыла.
- С колдуном?
- Угу. У него как раз дух обогатитель не вывелся. Он побрился, ногти, волосы постриг, помылся, на человека хоть стал похож. И мне рассказал, что четверых пьяных новгородцев видели где-то недалеко от Глогова. А это совсем не на Висле. Он, смеясь, рассказывал мне о пьяных выходках чужеземцев. Новгородцы легко узнаются здесь по говору.
Всеслав положил руки Любаве на плечи успокаивающим жестом.
- Я сейчас же пошлю своих людей, расспросить о новгородцах. Збигнев сказал тебе точно, где их видели?
- Нет. Но я не расспрашивал. Прости, Любава, я не знал, что этот посол так тебе дорог.
- Я сейчас распоряжусь. Но есть еще кое-что, Любава, - Всеслав убрал руки с Любавиных плеч, обошел ее по кругу и встал перед ней, чтобы видеть ее глаза.
– Я узнал, почему князь Болеслав дал распоряжение, убивать и выгонять афонских монахов.
- Почему?
– грустно спросила Любава.
- Это не та история, которую я бы стал рассказывать своей невесте, - нерешительно начал польский рыцарь, опустив глаза, подбирая слова. Любава молча смотрела на него, ожидая продолжения.
- Одной панне очень понравился
В горнице повисло молчание.
-Я пойду, отдам нужные распоряжения?
- Всеслав, вернись за мной, проводить меня на пир, ладно?
Всеслав слегка поклонился и направился к выходу.
- Он уйдет, а я добавлю, Любава, то, что он постеснялся сказать своей невесте, - хмуро сообщил Сольмир.
– Я слышал эту историю от дедка Опанаса. Всеслав ее очень неуклюже сократил.
Всеслав замер, не дойдя до двери, развернулся и приготовился слушать, скрестив руки на груди.
- Некоторые истории, в том числе и эту, нужно рассказывать полностью. Хотя я понимаю, почему твой жених ее сократил. Но я сейчас подумал, что она может тебе пригодиться. Потерпи. История действительно противная. Хотя и не такая идиотская, как во Всеславовом пересказе. Начать надо с того, что панночка эта была одной из полюбовниц Болеслава. Баба невероятно горячая. Она увидела христианина по имени Моисей среди отроков княгини Предславы. Уговорила князя отдать пленника себе. Бывшей своей полюбовнице князь отказать в такой просьбе не мог. Этот Моисей, венгр по происхождению, очень красив, и горячая панночка хотела его себе в полюбовники. Он отказался. Она сказала, что отдаст в его распоряжение свое имение и саму себя в качестве жены. Он отказался. Тогда она отправила его в темницу и приказала его бить. Его избивали до полусмерти. Он стоял на своем. Мимо проходивший афонский священник постриг полуживого пленника в монахи, и, как это называется, благословил терпеть дальше. Тогда та баба, поняв, что он для нее потерян безвозвратно, в горячем злобном порыве оскопила венгра. Когда тот выжил после этого, отдала его княгине Предславе обратно. Тот афонский монах, священник, что постриг Моисея, был приглашен княгиней в свой дворец. И там он сказал слово, Обличительное. Так я говорю?
- Проповедь после службы?
-Наверное. Он сказал, что напрасно, мол, княгиня, дщерь Владимирова стала наложницей князя Болеслава. Королем Славии тому не быть, а душу она свою загубит, если не покается. Ради тщетной мечты она отдает то, что для христианки дороже всего - надежду на вечную жизнь.
- Это у кого же хватило аудации, сказать такое вслух?- спросил Всеслав от двери.
– Многие так думают, но вслух назвать стремления князя тщетной мечтой - неслыханная дерзость. Кто это был?
- Да так... Священник один. Княгиня, говорят, рыдала. Женщины рядом с ней тоже. И в порыве покаяния - я правильно сказал?
– Предслава дала князю Болеславу от ворот поворот. И вот тут появляется наша горячая панночка, бывшая Болеславова полюбовница и жалуется князю на афонского монаха, лишившего ее вожделенного удовольствия. И тогда князь в ярости отдал приказ - поубивать всех афонских монахов на своей земле.
Любава, сильно побледневшая, опустилась на скамью рядом с Сольмиром. То, бросив быстрый взгляд на Всеслава, обнял ее за плечи, притягивая к себе, Всеслав тяжело вздохнул и промолчал.