Преображение человека (Преображение России - 2)
Шрифт:
Матийцев, привычно заварив чай, ждал, не развернется ли свернувшийся как еж, штейгер при виде бойко клокочущего самовара, но, не дождавшись, спросил сам как мог спокойнее:
– Что же все-таки люди вам обо мне наболтали?
– И, вдруг догадавшись, добавил: - Это не по поводу ли суда над Божком?
– Вот видите, вы сами, значит, знаете, на какой колокольне звонили! качнул головой кверху штейгер.
– Именно на этой самой!
– Да, я действительно говорил, - согласился Матийцев.
– Не знаю, что вам болтали, а я говорил, что надо было сказать... Я ведь и должен был там, на суде, говорить, как потерпевший, - вот и говорил. Но разве мне поставили там это в вину?.. Прерывал меня, правда, раза три председатель, значит, это входило в круг его обязанностей, и только.
– Вот видите, видите, как!
– поморщился штейгер и поскреб пальцем за ухом.
– А зачем было вам говорить лишнее? Сказали бы, как что было, и квит!.. И ничего бы такого с вами тогда не случилось!
– А что же все-таки случилось?
– спросил Матийцев, теперь уже надеясь получить ясный ответ.
Однако штейгер только пожал плечами и, отхлебывая горячий чай из стакана, снова замямлил уклончиво:
– Вот об этом же я вам и говорю, - к Безотчетову вам следует сейчас, чтобы зря себя не томить.
И, допив свой стакан просто, видимо, так, ради приличия, он заторопился почему-то уходить, сказав, впрочем, совершенно таинственно уже в дверях:
– Если будете продавать "Горное искусство", то уж вы другому никому не продавайте, только мне.
Матийцев вспомнил, что он хотел и раньше купить у него эту толстую, весьма обстоятельную, хорошо изданную книгу, но не понял все-таки, почему он теперь напоминает ему об этом. Понял это он только тогда, когда тут же после чая попал к Безотчетову.
Обычно вежливый с ним, теперь Безотчетов встретил его как-то отчужденно. Только взглянул на него хмуро, исподлобья, но не приподнялся со стула, когда он вошел, даже и руку ему подал не сразу и нерешительно, точно намеренно захотел оскорбить его этим.
– Вы что это там начудили в суде?
– спросил отрывисто и глухо. Садитесь... Доложите.
"Доложите" - было новым словом для Матийцева: раньше Безотчетов в разговоре с ним никогда не пускал его в ход. Почувствовав себя оскорбленным этим словом, Матийцев вздернулся.
– Докладывать вам!.. О чем же я должен вам докладывать?
В висках у него застучало, и он почувствовал, что краснеет от оскорбления.
– Можете и не докладывать, впрочем, - сухо заметил Безотчетов.
– Я о вашем выступлении извещен довольно подробно.
– Извещены! Вот как?.. Кто же вас успел известить?
– удивился Матийцев.
– Как это "кто"? Правление, конечно, - уничтожающе глядя, ответил Безотчетов; но, должно быть, волнение, охватившее Матийцева, было замечено им, потому что продолжал он, уже значительно смягчив тон:
– Контузия головы, да, - этот довод я приводил правлению, но значения ему там не придали. Контузия, там сказали, одно, а пропаганда социалистических идей да еще где - в зале суда - это уж совсем другое... Это уж совсем другое... Да ведь и так сказать: контузия, полученная вами при обстоятельствах мне известных (и правлению тоже), должна бы была, вполне логически, привести вас к выводам совер-шен-но противо-положным тем ужасным выводам, какие вы сделали на суде!
На слове "ужасным" Безотчетов сделал ударение и даже пристукнул это слово указательным пальцем о свой письменный стол.
– Насколько я вас понял, вы получили обо мне какой-то приказ из правления?
– спросил Матийцев.
– Да, конечно, разумеется, а как же иначе?
– как бы удивился такому наивному вопросу Безотчетов.
– Разумеется, там нашли, что вы для нашего дела больше уж не годитесь... "Если, сказали, это - следствие контузии головы, то следует основательно полечиться в клинике нервных болезней... А шахту передать другому инженеру, - здоровому".
– Так что мне, стало быть, остается здесь теперь только одно: передать шахту новому заведующему?
– спросил, поняв, наконец, все, Матийцев.
– Н-нет, для этого мы вас не будем задерживать, - небрежным тоном сказал Безотчетов.
– Шахту я пока что передал в заведованье вашему штейгеру, а что касается нового инженера, то-о... его обещали прислать без промедления. Новый приедет, значит, не сегодня-завтра.
– Выходит, что я удален в самом спешном порядке, - с усмешкой отозвался на это Матийцев.
– Очень любопытная поспешность!
Усмешка его взвинтила вдруг Безотчетова.
– А вы что же думали!
– повысил он голос и вытаращил глаза.
– Разве может здраво-мыс-лящий человек думать, что после такого выступления в публичном месте, да еще где именно - в зале суда!
– он может остаться, как и был, заведующим шахтой? О двух головах вы, что ли?.. Вы что там изволили проповедовать? Что не уголовный тип коногон этот Божок на вас напал, а вы самолично на него напали! Не он вам голову размозжил, а вы ему?.. Хо-ро-шо говорили, нечего сказать!.. И что мы тут все, - инженеры и хозяева, звери, людоеды, а шахтеры - мальчики-паиньки, ангелочки без крылышков! И что если они нас не будут убивать и увечить, то в России угля не будет для прогресса, и все заводы и железные дороги должны будут стать!..
– Я-то этого, разумеется, не говорил, - это вы говорите, - перебил его Матийцев.
Но Безотчетов продолжал:
– Что бы вы там ни говорили, вывод был сделан ясный, да другим он не мог и быть... Одним словом, с сегодняшнего дня вы свободны и можете ехать куда вам будет угодно!
Матийцев выслушал все это уже спокойно, при последних словах Безотчетова поднявшись со стула. Он вспомнил только, что жалованье свое до конца месяца получил перед поездкой на сессию окружного суда и что при этом Безотчетов вычел у него в уплату долга ему пятьдесят рублей, как это было между ними условлено, так что осталось теперь уплатить ему только полтораста. Однако, хоть и полтораста, как же все-таки быть ему с отдачей этого остатка долга?
Об этом он спросил Безотчетова, приготовясь уже уходить.
– Долг, да... Долг, как говорится, платежом красен. Погасите, когда поступите куда-нибудь на место, - сказал Безотчетов уже гораздо более сдержанным тоном; а побарабанив пальцами по столу, добавил: - Долг ваш карточный, а карточные долги порядочные люди выплачивают предпочтительнее перед всякими другими.
– Как так карточный?
– не понял его Матийцев.
– А так, очень просто, - пояснил он.
– Хоть и не со мной лично вы играли там, в Ростове, однако же на мои деньги, - вот что-с. Вы их проиграли, значит, за вами не просто долг, а карточный.