Преследование
Шрифт:
А потом Саймон сделал еще один промах. Он спросил Амелию, не желает ли она сесть с ними за стол. Он совершенно не подумал о том, как может выглядеть это приглашение со стороны — обычно аристократы не приглашали экономок отобедать с ними, — и Амелия поспешила отказаться.
Хотя это было бы так естественно для нее — присоединиться к ним за столом. Ее роль экономки — вот что представлялось ей совершенно противоестественным. Что ж, теперь Саймону предстояло и в своем собственном доме вести себя так же осторожно, как и вне его. Гренвиллу стоило
Сидя за столом, Саймон никак не мог заставить себя переключить внимание на сыновей или содержимое тарелки. Вместо этого он продолжал наблюдать за Амелией, суетившейся вокруг стола.
Саймон поймал себя на том, что, несмотря на тяжелое бремя разом навалившихся проблем, улыбается — и в это самое мгновение словно кто-то снял часть непосильного груза с его плеч. Его сыновья нуждались в Амелии. Значит, он сделал правильный выбор.
— Сегодня вы в хорошем расположении духа, как я посмотрю.
Саймон вздрогнул, услышав немного удивленный голос Себастьяна Уорлока. Поглощенный мыслями, Гренвилл и не заметил, как к нему приблизится куратор разведгруппы верхом на вороном мерине.
— Здравствуйте, Уорлок. Вы обманулись. Я никогда не бываю в хорошем расположении духа. Разве вы не слышали?
Уорлок насмешливо скривит рот. Глава шпионской сети был высоким молчаливым человеком, с явным пренебрежением относившимся к моде. Он был одет, по обыкновению, в черный бархатный сюртук, темные бриджи и сапоги для верховой езды. Темные волосы Уорлока были стянуты назад, на голове сидела двууголка. Себастьяна отличала мрачная красота, и проходившие мимо леди оглядывались на него, одаривая томными взглядами.
— Убежден, я видел, что вы улыбались. Только не подумайте, что я осуждаю вас. Свежий воздух должен бодрить — особенно после Парижа.
Это что, острота, попытка поддеть? — подумал Саймон. Так Уорлок намекал на его арест? У Саймона не было ни малейшего желания упоминать об этом; если руководитель шпионской сети не знал о его тюремном заключении, это было только к лучшему. Конечно, Уорлоку было бы весьма непросто обнаружить степень двуличия его агента. С другой стороны, куратор шпионской сети, казалось, знал абсолютно все.
— Я наслаждаюсь прогулкой на своей новой лошади и просто восхитительным весенним днем.
— Давайте привяжем лошадей, — бросил Уорлок, и это было не предложение. Он остановился и спешился.
Саймон последовал его примеру. Они провели лошадей по дорожке вперед, по направлению к дубовой роще, где и привязали их к ветвям.
— Я скучал по городу, — сказал Саймон, просто чтобы поддержать светский разговор.
— Могу представить, как вы скучали. Очень сожалею о вашей потере, Гренвилл.
Саймон безразлично пожал плечами:
— Она была слишком молода, чтобы умереть.
— Всегда кажется, что люди слишком молоды, чтобы умирать.
— Да, так и есть. — Саймон
— Не думаю, что режим террора может существовать вечно.
Уорлок медленно пошел к пруду. Себастьян направился следом.
— Тиранов всегда ждет падение.
— Внутри комитета и внутри коммуны существуют разногласия, — заметил Саймон, имея в виду Комитет общественного спасения Робеспьера и парижское городское правительство. — Но никто не защищен от подозрений. Каждый боится стука в дверь посреди ночи.
Подумать только, как спокойно звучал его голос!
— Вы тоже боялись?
Саймон напрягся всем телом.
— Я был бы дураком, если бы не боялся разоблачения.
Уорлок остановился, так же как Саймон. Волосы на голове Гренвилла зашевелились, когда Уорлок тихо спросил:
— Что у вас есть для меня, Гренвилл?
«Он знает», — холодея от ужаса, подумал Саймон. Уорлок знает, что его агент находился в тюрьме. Начальник шпионской сети был человеком выдающегося ума. Если он еще не выяснил, как именно Саймон выбрался из заключения, а потом и из Франции, то скоро, несомненно, это поймет.
Саймон знал, что сейчас не время рисковать. Оставался небольшой шанс на то, что Уорлок ничего не знал о его тюремном заключении, но инстинкты подсказывали Гренвиллу, что это не тот случай. А поэтому ему стоит раскрыть часть правды…
— Я и не ожидал, что когда-либо вернусь домой, — осторожно произнес Саймон.
— И я не ожидал когда-либо снова вас увидеть, — пристально взглянул на него Уорлок.
— Выходит, вы знали, что меня взяли под стражу? — Саймон изо всех сил пытался забыть ту темную сырую тюремную камеру, что было нелегкой задачей, ведь она снилась ему каждую ночь.
— Это моя работа — знать о подобных вещах. Вы — один из моих людей. Двадцать четвертого декабря мне сказали, что вы попали в тюрьму четырьмя днями ранее. Я был в ужасе.
Ну разумеется, он тревожился.
— С того самого момента, как я вернулся во Францию, с конца ноября, я был уверен, что за мной следят, — кратко пояснил Саймон.
— Но им все равно удалось посадить вас в тюрьму.
— Да. Они схватили меня, когда я меньше всего этого ожидал.
— Как вы избежали гильотины? — спросил Уорлок таким ровным тоном, словно они обсуждали скачки.
— Я использовал родство Журдана и Сент-Джаста в своих интересах. Я заверил «бешеных», что я, Журдан, буду желанным гостем в доме своего кузена в Лондоне. Я сказал им, что Сент-Джаст примет меня в своем доме с распростертыми объятиями. В этом случае Журдан получит возможность вращаться в высших кругах лондонских тори, не вызывая подозрений. Я пообещал «бешеным», что обеспечу их бесценной информацией.
Саймон покрылся липким потом. Он только что сказал Уорлоку почти все — за исключением того, что он совершенно не представлял себе, на какой стороне в итоге окажется.