Преследование

Джойс Бренда

Карета оказалась слишком маленькой для них двоих. Амелия сидела напротив Гренвилла, рядом с Уильямом. Оглядываясь назад, она могла сказать, что находиться напротив Саймона было, вероятно, даже хуже, чем сидеть рядом с ним. Амелия провела почти восемнадцать часов, пытаясь не встретиться с его пронзительным взглядом, изо всех сил стараясь не ощущать его присутствия и решительно подавляя в себе возникающее к нему влечение.

И все-таки она то и дело поглядывала на Гренвилла, хотя большую часть поездки и притворялась, что читает. Почти все время мальчики и их отец беседовали,

кроме тех минут, когда дети дремали. Они обсуждали учебу мальчиков — Уильям преуспевал в иностранных языках, говорил на французском и немецком; Джон, по всей видимости, был превосходным наездником, даже в свои юные годы. По прибытии в Лондон оба мальчика хотели пойти в цирк.

Каждая беседа спутников приводила Амелию в восторг. Мальчики обожали Саймона, а он обожал их. Как это вообще могло оказаться возможным, что он не был дома так много лет? Или миссис Мердок преувеличила?

Время от времени Амелия украдкой бросала взгляд на Гренвилла поверх своей книги, восхищаясь его красотой и благородством. Но он часто ловил ее взор. Как только их взгляды встречались, Гренвилл спешил отвести глаза, как, впрочем, и Амелия. Между ними по-прежнему ощущалась некоторая натянутость.

Она внимательно оглядела комнату. Во время поездки казалось очевидным, что Гренвилл намеревался относиться к Амелии как к своей экономке, точно так же, как и она сама была настроена оставаться в этой роли. Но это оказалось не так просто. Амелия никак не могла понять, почему вчера вечером Гренвилл перешел к неформальному, дружескому общению. Она считала, что им лучше было бы как можно дольше оставаться в амплуа нанимателя и работника. Но в то же время Амелия знала: когда Гренвилл будет в ней нуждаться, она с удовольствием вернется к роли друга.

Вздохнув, Амелия решила, что это был самый утомительный день в ее жизни. Она была так рада, что все это наконец закончилось! Но один факт лишал ее спокойствия: она не могла равнодушно относиться к своему работодателю. Его присутствие обескураживало, буквально сокрушало ее.

Амелия медленно поднялась. Так или иначе, об этом можно поразмыслить и в другое время, решила она. Они только что прибыли в город, и ее наняли, чтобы управлять домашним хозяйством графа и помогать растить его сыновей. Ей предстояло так много сделать!

Амелия ужасно устала. Она была как выжатый лимон, но на сон у нее не было времени. Дом оказался почти пустым, его единственными обитателями были две горничные, слуга, мальчики и Гренвилл. Но к завтрашнему вечеру все должно было измениться.

Комнаты надо было проветрить. А еще требовалось составить меню, сервировать стол. Повар не успевал приехать, чтобы приготовить хотя бы ужин, так что Амелии следовало самой приготовить завтрак, ланч и обед. Она не возражала. Ей хотелось делать хоть что-нибудь!

Амелии предстояло также наладить все домашнее хозяйство, причем почти в одиночку, без посторонней помощи. Она уже начинала волноваться по поводу того, удастся ли ей присматривать за мальчиками. Хорошо было бы взять детей на какую-нибудь увлекательную прогулку, устроить им пикник, если у нее, конечно, будет такая возможность.

Или можно заручиться поддержкой Гренвилла и попросить об этом его, в то время как она сможет заняться необходимыми делами, чтобы привести в порядок домашнее хозяйство.

Амелия принялась нервно расхаживать по комнате. Она уже отчаянно скучала по Люсиль, волновалась о ней. Оставалось только надеяться, что миссис Мердок делает все, чтобы девочка была спокойной и довольной на протяжении всего путешествия. Амелия так боялась, что малышка капризничает — и нуждается в ней! Но благодаря тому что малышки не будет здесь до завтра, у Амелии оставалось больше свободного времени, чтобы выполнить остальные свои обязанности.

Ей не терпелось хоть одним глазком взглянуть на мальчиков, но это была не самая лучшая идея, ведь они находились в семейном крыле дома — там, где спал Гренвилл. Амелия решила, что не должна появляться в той части дома, особенно в столь поздний час.

Образ Гренвилла вдруг настойчиво замаячил перед мысленным взором Амелии, но он представлялся ей не таким, каким был сегодня во время поездки. Амелия вспоминала Саймона в день после похорон, когда он заперся в своих покоях. Помнится, его растрепанные волосы спускались к плечам, он был скорее раздет, чем одет, а его улыбка была весьма многообещающей и такой обольстительной…

Сердце екнуло, и Амелия выбросила из головы все эти воспоминания. О той встрече необходимо забыть! Полная решимости, она заметалась по комнате. И вдруг мельком бросила взгляд на свое отражение в зеркале…

Ее дорожный костюм был практичным, она надевала его уже сотню раз. В бледно-голубом жакете и юбке в тон Амелия, увы, не привлекала восхищенных взоров мужчин. Она уже успела снять простой, отороченный лентой берет, который носила в поездке. Ее медового оттенка волосы были убраны назад, и только один длинный завиток спускался на плечо.

На мгновение Амелия застыла, глядя на свое отражение. Ее щеки румянились, серые глаза сверкали. Казалось, будто она только что вернулась с оживленной прогулки по поросшим вереском окрестностям. Но она краснела не от быстрой ходьбы. Виной тому было влечение, которое Амелия испытывала к своему работодателю. Теперь она не выглядела невзрачной и унылой. Не казалась старой девой в летах…

Амелия снова попыталась прогнать эти мысли. Не имело значения, как она выглядела. Она находилась в доме Гренвилла не для того, чтобы постоянно мелькать перед ним. Кроме того, было очень поздно. Она не хотела сталкиваться с кем бы то ни было, тем более с Гренвиллом.

Взяв свечу, Амелия покинула комнату.

Она пока не привыкла к дому. По приезде ее провели в вестибюль с высокими потолками и мраморными полами, а потом проводили в южное крыло дома. Гренвилл с мальчиками удалились в противоположном направлении. Все двери, мимо которых проходила Амелия по пути в эту гостевую спальню на втором этаже, были закрыты. Теперь она прошла по почти темному коридору, освещаемому лишь свечами в паре настенных канделябров. Лестничная клетка была погружена во тьму. Свеча, которую Амелия держала в руке, едва освещала путь.