Преследование
Шрифт:
Саймон судорожно вдохнул воздух.
«Значит, крайняя необходимость есть», — удивленно мелькнуло в голове Амелии.
— Саймон… Гренвилл… если вам нужно как можно быстрее вернуться в город, вы могли бы поехать впереди, не дожидаясь нас, — предложила Амелия.
— Нет, — категорично отрезал он. — Завтра вы поедете с нами. Оставьте ребенка с миссис Мердок, а вашу матушку — с шотландцем. Они могут спокойно добираться еще два дня, но мы должны быть в Лондоне к полуночи.
Амелия решительно ничего не понимала. Но видела в глазах Саймона пугающий свет, а еще ей показалось,
— Мальчики могут поехать со мной и моей компанией, — осторожно принялась убеждать она.
— Нет! — воскликнул он гневно. — Мои сыновья останутся со мной, а вы присоединитесь к нам завтра. Так будет лучше.
Гренвилл направился к гостинице, не дожидаясь Амелии. Что-то явно было не так, но она и понятия не имела, что именно могло так испугать его, — если, конечно, это был именно страх.
Внезапно Гренвилл остановился и обернулся к ней. Потом мрачно улыбнулся:
— Прошу прощения за эту вспышку эмоций.
— Все в порядке.
— Нет, не в порядке. Я изо всех сил пытаюсь быть вдумчивым и вежливым. Стараюсь вести себя как работодатель. Однако мы когда-то были друзьями, и я не думаю, что ваша нынешняя должность может это изменить. И что еще очень важно, я ценю вашу мудрость и ваши советы.
Сердце Амелии воспарило к небесам. На сей раз она не возражала против его упоминания о прошлом, ведь Гренвилл сделал это в столь почтительной манере. Но она не собиралась отклоняться от главной темы.
— Тогда, если это возможно, не могли бы вы объяснить мне, что на самом деле происходит, чтобы я попыталась посоветовать вам что-нибудь толковое.
Саймон тут же напустил на себя невозмутимый вид.
— Ничего не происходит. Мои сыновья потеряли мать. Они должны остаться со мной. А еще меня ждут неотложные дела, требующие моего присутствия в городе, — пожал он плечами.
Амелия не знала, стоит ли верить Гренвиллу, но с какой стати он стал бы лгать о своих детях? Кроме того, в его словах был смысл. Придраться к чему-либо в этом объяснении было невозможно.
Но Амелии не понравилось выражение, мелькавшее в глазах Гренвилла. Она не могла ошибиться, от него явно исходила напряженность.
— Папа! — подбегая к ним, крикнул Джон. — Я голоден!
Амелия улыбнулась мальчику и с нежностью взъерошила его волосы. Потом подняла взор на Гренвилла. Мысль о том, что их старая дружба может вернуться, несмотря на ее положение экономки, привела Амелию в трепет.
— Я тоже умираю с голоду, — сказал граф, улыбаясь сыну. — Не мог бы ты вежливо попросить мистера Хейза отнести подносы с ужином наверх, в наши комнаты?
Джон кивнул и помчался выполнять просьбу отца.
— Мне кажется, они уснут в тот же самый миг, как их головы коснутся подушек, несмотря на то что сейчас их энергия бьет через край, — заметил Гренвилл, и его улыбка померкла.
Он о чем-то беспокоится, догадалась Амелия. И она вдруг испугалась, что он тревожился о чем-то большем, чем переживания сыновей, на долю которых выпало такое суровое испытание — смерть матери.
— Да, думаю,
Они подошли к парадной двери гостиницы. Владелец заведения спустился вниз по лестнице, сияя улыбкой:
— Добрый день, милорд. Я вас ждал. Ваши комнаты готовы.
Хозяин гостиницы взглянул на Амелию, которая сразу поняла, что толстяк никак не может решить, кем же она приходится графу — служанкой, родственницей или гостьей.
— Благодарю вас, мистер Хейз. Весьма вам признателен. Это мисс Грейстоун. Мой сын попросил вас принести подносы с ужином?
— Да, попросил, милорд, вы их получите в течение получаса. Могу ли я показать вам ваши комнаты?
— Думаю, это хорошая идея. — Гренвилл взглянул на Амелию: — Вы не возражаете против того, чтобы разделить комнату с вашей матерью?
— Я предпочла бы сделать именно это.
— Прекрасно. Тогда увидимся на рассвете. — Он помедлил, словно не решаясь что-то сказать, и задержал взгляд на ее лице. — Амелия, будьте уверены, я высоко ценю то, что вы здесь, с моей семьей.
И она поняла, что Гренвилл тоже отчаянно нуждается в ней.
Лондон, 19 апреля 1794 года
Амелии никогда прежде не доводилось бывать в лондонском доме Гренвилла. Она неспешно обошла роскошную, щедро меблированную спальню, которую ей выделили. Верхняя половина стен была выкрашена в бледно-зеленый цвет, нижняя — обшита древесиной, покрытой белой краской. На белом потолке выделялась сиреневая и зеленая лепнина в форме звезды с расходящимися лучами. Кровать, застеленную покрывалами с пейслийским узором, скрывал зеленый балдахин. Большая часть мебели была позолоченной, а под ногами лежали превосходные обюссонские ковры. В комнате также находился белый гипсовый камин, на котором стояли большие, тоже позолоченные часы.
Полночь давно минула. Они прибыли в город лишь час назад. Их приветствовала небольшая часть слуг, и Гренвилл сказал Амелии, что сам уложит мальчиков спать. Он приказал горничной проводить ее наверх, и Амелия оказалась в этой спальне. Горничная явно ошиблась. Амелия не была гостьей Гренвилла — она была его экономкой. Завтра ей наверняка предоставят другое жилье, больше подходящее для служанки.
«Мы когда-то были друзьями, и я не думаю, что ваша нынешняя должность может это изменить…» — вдруг пришли ей на ум его слова.
Все еще одетая в дорожный костюм — бледно-голубые жакет и юбку, — Амелия уселась на белую оттоманку. Смысл слов Гренвилла был предельно ясным: в некотором роде они оставались друзьями.
Но сейчас их разделяла тонкая грань. С одной стороны, Амелия работала у графа; с другой — их связывали прошлые отношения и явное влечение друг к другу. Что ж, теперь им предстояло столкнуться с великим множеством проблем.
Амелия, вне всякого сомнения, только что провела самый долгий день в своей жизни. Будь девушка простой экономкой, она ощущала бы сейчас себя совсем иначе! Ей хотелось выпить бренди, но она уже успела убедиться, что ни на одном из имевшихся в комнате столов графина не было.