Преследование

Джойс Бренда

Амелия молилась, чтобы была какая-то иная причина, по которой Гренвилл так странно ускользнул ночью из дому. Она не уставала напоминать себе, что Саймон казался совершенно безразличным к тому, что творится на войне. Если он был частью шпионской сети Уорлока, размышляла она, тогда можно было только восхищаться его актерскими талантами. И это объяснило бы многое. Ночные кошмары, его упоминания о смерти, эти душераздирающие крики о Жорже Дантоне…

Амелия почувствовала, как к глазам подступили слезы. О, почему, Саймон, почему? Ей хотелось

плакать. Он очень сильно изменился, он стал таким мрачным, а еще он боялся чего-то или кого-то… Если бы Гренвилл шпионил в пользу своей страны — а Амелия была не настолько глупа, чтобы не рассматривать этот весьма вероятный вариант, — тогда ему, безусловно, грозила некая опасность.

«Они пришли за мной…»

Амелия знала, что никогда не сможет забыть эту резкую, полную боли фразу, вырвавшуюся у него посреди ночного кошмара.

Амелия наконец-то смогла пошевелиться. И вытерла слезы рукавом. Нет, она явно опережала события, ставя телегу впереди лошади. Оставалась слабая надежда на то, что его странный облик объяснялся как-то иначе — например, Гренвиллу вздумалось отправиться в публичный дом или игорный зал. Существовало немало сомнительных мест, которые граф Сент-Джастский мог пожелать посетить, не будучи узнанным. Но Амелия всерьез сомневалась, что он стал бы пользоваться услугами проститутки. Не верила она и тому, что Саймон играл в азартные игры. А еще Амелия проверила ящик его письменного стола. Пистолет исчез. Гренвилл взял оружие с собой.

Ну в самом деле, разве он захватил бы пистолет, отправляясь в игорный зал? Она так не думала!

Кроме того, Амелия знала, что Джон не слег с простудой, как утверждал Саймон. Гренвилл, очевидно, хотел на время избавиться от нее. Тревога за сына была лишь уловкой Гренвилла, чтобы отправить ее наверх, убрать со своего пути, позволив ему спокойно ускользнуть в ночь.

Амелия задрожала от гнева. Но главным образом ею владел страх.

Как он мог подвергнуть детей такой опасности?

В прошлом году радикалы угрожали причинить вред ей и маме, если Джулианна не сделает то, что они хотят. У мужчин не существовало понятия чести — во всяком случае, сейчас, когда шла война. Если Саймон завяз в этом кошмаре войны и революции, жизни его детей были поставлены под удар. Амелия даже представить себе не могла, чем он занимался сейчас, в такой час в таком виде. Но она твердо намеревалась это выяснить. Она имела полное право вытрясти из него правду, когда он вернется. В конце концов, она отвечала за детей!

Если Саймон просто играл всю ночь напролет, ему придется честно в этом признаться, решила Амелия. Но она точно знала, что он не был с другой женщиной, тем более с проституткой. Он не поступил бы так с ней…

Амелия почувствовала, как затекли лодыжки, и поменяла положение. Скоро она спустится вниз, в кабинет, — только чтобы убедиться, что он еще не вернулся и не спрятался в своем обычном убежище. Идти спать она не собиралась. Впрочем, Саймон ушел всего час назад, и Амелия

сомневалась, что он вернется в ближайшее время.

И вдруг, к своему удивлению, она услышала скрип половиц в коридоре. Амелия напряженно замерла, будто вросла в кресло, и, напрягая зрение, уставилась на закрытую дверь.

Саймон не мог вернуться так быстро, ведь правда?

Теперь она жалела, что не прихватила с собой пистолет, который Саймон держал в тумбочке у кровати. Сердце отчаянно заколотилось, страх буквально парализовал ее, стоило ей понять, что кто-то остановился напротив гостиной, по другую сторону двери. Амелия услышала, как поворачивается дверная ручка. Дверь скрипнула. Потом открылась, и какой-то человек вошел в комнату.

Амелия тут же узнала Саймона.

Он уже не прятался под странной одеждой. Его распущенные волосы спускались к плечам. Черный сюртук исчез. Не было ни пшеничного, с золотистым оттенком парика, ни белого цвета лица. Саймон закрыл дверь и направился в глубь гостиной, не замечая Амелию.

Ее сердце неистово стучало. Легче не стало, напряжение только усилилось, сковав все тело.

— Саймон…

Он резко остановился и обернулся к ней, даже в темноте было видно, как округлились его глаза.

— Вас не было так долго… — протянула Амелия. Она сомневалась, что смогла бы удержаться на ногах, поэтому даже не попыталась встать. У нее перехватило горло. Страх накрыл ее с головой.

Последовала долгая, мучительная пауза.

— Я так понимаю, вы ждете меня?

Как спокойно звучал его голос! Опершись на подлокотники кресла, Амелия с трудом поднялась. В лодыжках покалывало. А сердце сейчас колотилось еще сильнее.

— Я не ожидала, что вы вернетесь так поздно — или мне стоит сказать «так рано»?

Саймон медленно улыбнулся, скользнув непристойным взглядом по ее телу.

— Амелия, неужели вы думаете, что это разумно — встречаться со мной лицом к лицу ночью в моих личных комнатах?

— Вы меня не испугаете. Точнее говоря, я уже испугана, но я знаю вас достаточно хорошо. Я понимаю, что вы думаете смутить меня, рассматривая вот так бесстыдно.

— Думаю, вам стоит еще раз подумать, прежде чем затевать сейчас этот разговор, — все так же невозмутимо заметил он.

— Где вы были, Саймон? Куда делся ваш парик?

— Вы ведете себя как жена, а не как экономка. Не уверен, что у меня есть хоть малейшее желание отчитываться перед вами, — твердо стоял он на своем.

— Я беспокоюсь о ваших детях.

— Мой отъезд никак не связан с моими детьми.

— И все же, если им грозит какая-то опасность, я должна это знать! — неожиданно для себя самой повысила голос Амелия. И удивилась, осознав, как резко это прозвучало.

Саймон снова расплылся в улыбке.

— Я вышел прогуляться, пропустить стаканчик-другой, а вы пришли к выводу, что мои дети — в опасности? Мне кажется, теперь вы прикрываетесь ими, чтобы иметь возможность следить за мной?