Преследуемый Зверем Братвы
Шрифт:
— Да, но это не Москва, товарищ. Чикаго-маленький городок, и я слышал о тебе от целой кучи людей. Деньги или нет, но, если станет известно, что я помог тебе уничтожать целые отряды, это будет плохо для меня.
Я снова хмурюсь.
— О чем ты говоришь? Нацистские ублюдки?
— Команда Уайатта? Торговцы оружием? Нет, чувак, к черту этих фашистских ублюдков.
— Тогда я не понимаю, в чем у нас проблема. — я отвечаю огрызаясь.
— Я говорю не об избиении нацистов, брат. Я говорю обо всех остальных командах, которых ты уничтожал и опрокинул ради денег и оружия.
Я
— Прошу прощения? — Я понятия не имею, о чем он говорит. Единственная “команда”, которую я уничтожил, это те маленькие ублюдки со свастикой, которые продавали ружья на треногах. И людей, которые собирались убить Нину сегодня вечером. Кроме этого, я был словно гребаный призрак в этом городе.
— Послушай, я знаю, что ты задумал. И как бы там ни было, хэй, это же Чикаго, верно?
— И что же я делаю?
— Ты отрываешь от него кусок. Послушай, парень, я не испытываю к этому негатива. И если тебе понадобится работа в будущем, ты знаешь, где меня найти. Но не раньше, чем осядет пыль…
— Я ни хрена не отрываю.
Эрик вздыхает.
— Послушай, брат, я слышу то, что слышу. Большой русский ублюдок с кучей чернил Братвы захватывает территорию, вербуя парней за большие деньги, уничтожая другие команды? Я знаю, что ты не в команде Виктора Комарова, потому что это ниже его достоинства. И ты не Волков, потому что они с Кащенко заключили мир в Чикаго. Так что, как я понимаю, ты одинокий волк, создающий свою собственную империю или что-то в этом роде.
Я сжимаю от злости челюсть. Но я ничего не говорю.
— Так что смотри, брат. Удачи и всего такого дерьма. Но я ухожу, пока стрельба не прекратится. Ничего личного.
Вешая трубку, я устремляю свой взгляд в темноту ночи. Мой пульс глухо стучит в груди, и мои чувства обостряются.
Эрик одновременно прав и неправ. Он прав в том, что я одинокий волк, одинокий хищник, вышедший на долгую охоту. Но я не строю никакой империи. Я никого не вербую и не охочусь ни за чьей территорией или интересами.
А это значит, что в этом городе есть еще один одинокий волк. Но он совершил ошибку, придя за тем, что принадлежит мне. Он совершил ошибку, стреляя в Нину.
А теперь я собираюсь поохотиться на него. Кем бы он ни был.
Я снова через окно проскальзываю обратно в комнату Нины. Тихонько проскальзываю к ее кровати склоняясь над ней. Я закрываю глаза и вдыхаю аромат ее волос, прислушиваясь, как она глубоко дышит во сне. Прежде чем я успеваю усомниться в себе, я вытаскиваю запасной телефон из кармана и кладу его ей под подушку. Это еще не тот шаг, который я был бы готов предпринять. Но обстоятельства изменились.
Я опускаю губы и нежно целуя ее в лоб.
— Однажды ты спаса меня, мой ангел, — тихо шепчу я. — Теперь я сожгу сам Ад дотла, чтобы спасти тебя.
Глава 9
Нина
Я просыпаюсь, мое дыхание сбито. My кожу покалывает, и больничный халат прилип ко мне. Мои глаза скользят по комнате, привыкая к темноте и к свету
Вместе с моим сном.
Мгновенно, я густо краснею, когда детали начинают прокручиваться в моей голове. Он снова мне приснился. Воспламеняющая мечта. Запретный сон. Темная, грязная, заветная мечта. В стране грез он был рядом со мной, прямо здесь, в этой комнате. Он что-то шептал мне на ухо, целовал и медленно будил пальцами.
Я ерзаю под простыней. Когда мои ноги сжимаются вместе, и я вспоминаю, его руку, скользящую между ними во сне, поднимающуюся все выше и выше, пока он не обхватил мою киску своей огромной рукой. Я чувствую, как мое лицо краснеет, и я снова проигрываю ту часть, когда он будит меня, скользящим пальцем по моим складкам, и потирает мой клитор.
В моем сне он срывает с меня больничный халат, широко раздвигая мои ноги. А его рот зарывается между моих бедер, пока я не начинаю сотрясаться в агонии. А потом он трахает меня, прямо здесь, в этой постели. Я тихо стону, думая об ощущение его сильной хватки на моих бедрах, когда он вонзал свою толщину глубоко в мою жаждущую киску.
Разгоряченная я стараюсь отогнать от себя сон. Я делаю судорожный вдох, и пытаясь успокоить нервы, останавливая бушующие грязные мысли. Внутри меня все еще пульсирует жар, а между ног, я вся промокла. И я закатываю глаза, глядя на себя.
Двадцать три года, а я мечтаю о потери девственности в больничной одежде, пропахшей антисептиком и капельницей в руке. И кто сказал, что романтика умерла?
Закрывая глаза, я снова пытаюсь заснуть. Но сейчас мое сердце бешено стучит. Мой разум тоже проснулся. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на часы на стене. Сейчас два часа ночи. Я снова поворачиваюсь тяжело вздыхая, пытаясь снова уснуть. Но сколько бы я ни закрывала глаза или ни приказывала мозгу заткнуться, этого просто не происходит.
Я снова переворачиваюсь на другой бок и вдруг замираю, когда рукой проскальзываю под подушку. В моей руке телефон, который я не узнаю. Хмурясь, я пытаясь вспомнить, может это Фионы, или чей-то еще. Но он выглядит совершенно новым.
Кроме того, на нем даже нет пароля. Большим пальцем я открываю экран, и да, так и есть, он совершенно новый. С серьёзным выражением на лице, я открываю контакты, но когда я вижу только один номер, мой пульс учащается. Я с трудом сглатываю, когда провожу языком по губам смачивая их, и осознание бьет меня.
Он был здесь. Не просто во сне, и в моих фантазиях. Он действительно был здесь. Или, возможно, он попросил медсестру сунуть телефон мне под подушку, но это кажется сильно маловероятным.
Моя кожа покрывается мурашками, когда я всматриваюсь в темноту комнаты, как будто, возможно, я могла упустить его в когда последний раз смотрела. Но, конечно же, его здесь нет. Только телефон с одним номером. Я краснею, представляя, как он стоял здесь, смотрел, как я сплю, и вижу его во сне. Наблюдая, как я извиваюсь, от того как он трахает меня на этой самой кровати в моем сне.