Преследуя Аделайн

Карлтон Х.Д.

Лидеры кольца хотят сохранить вид ветхого, заброшенного здания, чтобы оставаться под радаром. Но совершенно непроницаемым для сквоттеров и художников-граффитистов.

— Все ясно. Системы отключены на десять секунд, заходи сейчас же.

Я быстро поворачиваю ручку и проскальзываю внутрь за считанные секунды, открыв дверь настолько, чтобы пролезло мое тело. Металлическая дверь захлопывается за мной без звука.

Старое здание в основном представляет собой открытую концепцию. Я вошел через заднюю дверь,

которая ведет в тускло освещенный коридор. Прямо и налево открывается вид на место, где раньше стояли станки, когда здесь был завод по производству резины.

Именно там и держат девушек.

До моих ушей доносятся приглушенные крики — плач и боль девочек. Белая ярость ослепляет мое зрение, но я не бросаюсь туда и не теряю самообладания.

Никто не может делать эту работу и не потерять свое гребаное дерьмо, иначе этих девушек никогда бы не спасли.

Хотя трудно удержаться. Эти мудаки пробуждают во мне все самое худшее.

— Отключил камеры. У тебя есть один час до того, как система сбросит настройки, и меня выгонят, — сообщает Джей.

Мне нужно всего десять минут.

Держась в тени, я пробираюсь по коридору и заглядываю за угол. На площади около тысячи квадратных футов разбросаны тонкие койки. К каждой койке прикреплен металлический шест, установленный от земли. Каждая девушка прикована к столбам металлическим ошейником, который не позволяет им отойти от своих кроватей ни на пару футов.

Я разжимаю кулаки, сжимая их до онемения рук.

Вытаскиваю пистолет из задней части джинсов.

Как только они заметят, что первый человек ранен, остальные откроют огонь, поэтому мне нужно быть осторожным и быстрым.

Будут ли они беспечны по отношению к девушкам, сказать невозможно. Мужчины знают, чем рискуют, если их лидеры узнают, что была убита девственница. Это означает, что у кого-то вынут деньги из карманов, а его голову насадят на кол, чтобы показать пример.

Но некоторые из этих мужчин больше заботятся о собственной жизни, даже если это означает, что они будут ходить с ударом по голове.

Как и сказал Джей, трое мужчин стоят на страже передо мной, совершенно не подозревая о моем присутствии.

Тупые ублюдки.

Никогда не пойму, как люди не чувствуют опасности, когда она прямо у них в заднице.

Это дерьмо поражает меня.

Одним быстрым движением я уничтожаю всех троих мужчин. Их тела падают, и несколько девушек вскакивают. Некоторые плачут и прижимаются к земле, другие хранят гробовое молчание. Нормальной реакцией для маленькой девочки был бы крик, но эти девочки уже привыкли к убийствам.

Пятеро мужчин, в яме с девочками, синхронно поворачивают головы, их лица в считанные секунды меняются от удивления до тревоги и гнева.

Они тут же хватаются за оружие.

Мое тело все еще скрыто стеной, за которой я прячусь.

Двое из них открывают огонь, заставляя меня отступить. Одна пуля проскакивает через угол стены, прямо мимо моего лица. Куски бетона летят мне в глаза, когда вокруг меня проносятся еще пули. Я хрюкаю, потирая веки, чтобы прояснить зрение.

Как только я снова готовлюсь, один парень выбегает из-за угла. Он мертв еще до того, как заметил меня, — маленькая дырочка прямо между его бровей.

Он все равно был уродливым ублюдком. Мир прекрасно обойдется без него.

Прежде чем его тело успевает перевернуться, я хватаю его за воротник рубашки и подтаскиваю поближе. Морщась от неприятного запаха изо рта, исходящего от гниющей дыры в его лице, я выхожу в коридор, используя мертвеца как щит от летящих пуль, все еще пробивающих мне дорогу.

Мертвое тело получает несколько попаданий, пока я делаю два одиночных выстрела. Еще два тела падают, и я отступаю назад в коридор, отталкивая окровавленного мужчину, который теперь изрешечен пулями.

Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.

Я использовал его тело как щит в течение пяти секунд, но мне все равно повезло. Это не как в кино. Пули легко пролетают сквозь тела. Точка входа и выхода. Только для того, чтобы войти обратно в мое тело.

Я не использую других людей в качестве щита, если только не приходится, и то лишь на несколько секунд за раз.

На складе поднимается шум: испуганные крики девушек, панические крики мужчин, приказы «убить путу» и возмущенные вопли девушек, чтобы они перестали плакать.

Осталось шесть мужчин, и я чувствую, как паника сползает с них.

— Выходите, с поднятыми руками и оружием на полу, или я начну убивать этих сучек! — кричит один из них, его голос отдается эхом.

Я вздыхаю, передергиваю плечами и делаю то, что он говорит. Я бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Шестеро мужчин стоят перед группой девушек, оберегая их от шальных пуль. Осознание того, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не для того, чтобы не причинить им боль, обжигает мне грудь.

— Да ладно, веселье только начинается, — кривлюсь я, ухмыляясь, растягивая губы.

— Заткнись! — выплевывает мужчина. Это мексиканец с бритой головой, татуировками, покрывающими его с ног до головы, и в одежде, которая выглядит так, будто ее не стирали несколько недель.

И посмотрите на это — у него на лбу шрам.

Проклятье. Выглядит так, будто кто-то взял хлебный нож и просто распилил его голову.

Это, должно быть, дорогой старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.

Глаза Фернандо расширены от страха, а судя по трубкам с крэком, стоящим на столе позади него, я бы сказал, что большинство из них под кайфом.