Преследуя Аделайн

Карлтон Х.Д.

Не очень хорошо.

Когда они под кайфом от вещества, которое они впрыснули в свои уставшие вены, они становятся нервными.

А у меня шесть таких счастливых пальцев на спусковых крючках.

— Кто тебя послал? — кричит Фернандо, подчеркивая свой вопрос взмахом пистолета.

— Я сам себя послал, — сухо отвечаю я.

Почему они всегда думают, что я работаю на кого-то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.

Мужчина держит пистолет над моей головой и стреляет из него, пытаясь напугать меня.

Видите?

Триггер

счастлив.

Я не вздрагиваю. Вместо этого я пытаюсь получше рассмотреть свое окружение. Слева от меня стоит стол, заваленный оружием, пепельницами, пустыми банками из-под пива и еще одной трубкой для курения.

Идеально.

— Не заставляй меня спрашивать снова, каброн, — говорит мужчина, его палец поглаживает спусковой крючок.

— Ты Фернандо? — спрашиваю я, сохраняя тело неподвижным, как лед. Брови мужчины удивленно вскидываются, и я вижу, как паранойя просачивается в его глаза.

Он не поможет, как я надеялся. Он слишком сильно жужжит.

— Откуда ты это знаешь, а? Ты следишь за мной?

Я улыбаюсь, обнажая все зубы.

— В конце концов, это то, что я делаю лучше всего. Я слышал, ты здесь главный. Руководишь шоу и все такое.

Он сдвигается. Этот засранец не может не испытывать гордости, я просто знаю это. Как будто он делает что-то хорошее в мире, хотя все, что он делает — это мучает кошмарами сотни маленьких мальчиков и девочек.

— Я надеялся, что ты сможешь мне помочь, парень.

— Да? — покровительственно говорит он. — Ты так думаешь? Думаешь, я скажу тебе дерьмо, чувак?

Он делает еще один выстрел, на этот раз рядом со мной. Слишком близко для комфорта. Достаточно, чтобы почувствовать тепло пули. Я все еще не вздрагиваю, и это еще больше его злит.

Я вздыхаю. С его нынешним душевным состоянием он бесполезен для меня. Придется похитить его задницу и подождать, пока он отойдет от кайфа.

Быстрое движение глазами доказывает, что у меня есть около двух секунд, прежде чем остальные мужчины начнут стрелять, независимо от того, что я скажу.

Две секунды — это все, что нужно, чтобы сунуть руку в карман толстовки и выстрелить сквозь материал, сбив одного из мужчин слева от меня.

Неожиданность этого движения дает мне небольшой промежуток времени, чтобы опрокинуть стол и перекатиться за него.

Стекло разбивается от пепельниц, а пистолет падает со стола и разряжается, вызывая шокированные крики девушек.

Черт. Если пуля срикошетит и пролетит в сантиметре от этих девушек, я точно дам им себя зарезать.

Криков боли не последовало, и я глубоко вздохнул. С облегчением, но не менее злой на себя.

Как по часам, поток пуль попадают в толстый деревянный стол. К счастью для меня, большинство из них не пробивают стол.

Мне слишком опасно открывать ответный огонь. Я не смогу высунуть мизинец, чтобы его не отстрелили, и я не хочу подвергать этих девушек еще большей опасности и стрелять вслепую. Я не стреляю, если не уверен, что попаду

точно.

Единственное, что я могу сделать, это ждать.

Проходит не так много времени, прежде чем они опустошают свои обоймы.

Я слышу шорох одежды и бормотание проклятий, когда они пытаются перезарядиться.

Мне требуется еще меньше времени, чтобы застрелить оставшихся четверых, кроме Фернандо. Его я приберегу на потом.

Пули пробивают их мозги так быстро, что их тела падают одновременно.

— Ты это видел? — спрашиваю я вслух, уже зная, что Джей наблюдает через камеры.

— Блядь, тебе понадобилось всего восемь минут, — простонал Джей через мой наушник.

— Пятьсот баксов, ублюдок, — самодовольно отвечаю я. Из его рта вылетает череда проклятий, но я отключаю его.

Фернандо выплевывает свою собственную красочную тираду, пытаясь найти другой пистолет. Я стреляю ему в колено, и разъяренный мужчина мгновенно падает. Крики сырой боли и гнева наполняют склад, и если бы я не знал ничего лучше, то подумал бы, что он сам был маленькой девочкой.

Нет, девушки на этом складе гораздо жестче, чем он мог надеяться. Он просто плаксивая сучка, запертая в мужском теле.

Я встаю и подхожу к Фернандо, наслаждаясь видом того, как он сжимает колено, кровь хлещет из раны на пол. Его лицо красное, полное убийственных намерений, когда он смотрит на меня.

Я игнорирую его взгляд, вместо этого осматривая многочисленные пятна крови на цементном полу. Я не хочу, чтобы девочкам пришлось переступать через это.

— Джей, пусть Руби сделает дорожку для этих девочек. — Руби — это один из членов команды, которая прибыла сюда с четким заданием разобраться с выжившими и доставить их в безопасное место. Она рыжеволосая, но превращается в кашу, когда находится рядом с женщинами или детьми, которых мы спасаем.

— Дорожку?

— Да, я не хочу, чтобы на их пальцах была хоть капля крови.

На складе около пятидесяти девочек, все глубоко травмированы и сломлены. Им больше никогда не придется смывать кровь со своих тел, если я буду иметь к этому хоть какое-то отношение.

Одна из девушек стоит, на ее лице свирепое выражение. Ей не может быть больше пятнадцати лет, но педофильская группировка значительно старит любого.

— И вы нас собираетесь обидеть? — громко спрашивает она. Ее грязные каштановые волосы спутаны вокруг лица. Она грязная — они все грязные.

Обширные участки кожи заляпаны грязью и кровью. Она выглядит самой старшей, и, судя по ее защитной позиции, она объявила себя матерью этой группы.

Все девушки здесь были похищены в течение последних шести дней. Шесть дней невыразимых пыток и издевательств, которые останутся с ними до конца их жизни. Шесть дней грязные мужчины сексуализировали, избивали и приставали к ним. Молодые девушки не подвергались дефлорации, но это не значит, что изверги не находили других способов получить от них удовольствие.