Преследуя нас
Шрифт:
Эмма отпускает небольшой смешок, но он длится всего несколько мгновений, прежде чем входит Никки, а за ней Тейт и Бекки. Эмма переходит на другую сторону стола, прямо напротив Тейта, который выглядит несколько обиженным ее отдалением. Я что-то упускаю? Я думала, что они просто тайные приятели по работе.
Заметка для самостоятельного допроса Эммы сегодня вечером на занятиях по спин-классу.
Никки начинает собрание, и как будто ничего не изменилось, я сижу с широкой улыбкой на лице, записывая минуты, наслаждаясь этим моментом, прежде чем что-то еще решит измениться.
Остаток недели
Ладно, да, о чем я, блядь, думал?
Я имею в виду, я застал его за минетом с другим парнем, и позвольте мне сказать вам, я понятия не имею, что он в нем нашел. У него тело как у папы — совсем не порезанное. На самом деле, возможно, я видел намек на мужскую грудь. Тем не менее, это все равно был удар по моему самолюбию, простите за каламбур. Как только он выстрелил в меня, я понял, что совершил огромную ошибку.
Поэтому, чтобы забыть о плохой ошибке, сопровождаемой полным сожалением, я отшил Мигеля, этого великолепного официанта, на которого я давно положил глаз в Tapas on Tenth. Когда я говорю «великолепный», я имею в виду «великолепный Генри Кэвилл».
Но есть одна проблема. Он огромный, и я не имею в виду его член. Он, конечно, огромен, как у ослов, но вот одна проблема — ну, скажем так, неаппетитный. Обычно я бы сразу позвонил Чарли, чтобы обсудить эту конкретную ситуацию, но сегодня Лекс приглашает ее на ужин, и я не думаю, что он оценит, если я позвоню Чарли, чтобы обсудить мою эпическую неудачу с минетом.
Опять же, перемены определенно не мой друг.
Итак, в течение недели из ада я все чаще посещаю социальные сети. Все те же старые отчаянные пытаются привлечь к себе внимание. Я обнаружил, что пишу в Твиттере нескольким красоткам. Один, в частности, этот парень — «Костяной рейнджер». Он забавный, на его профиле изображена ковбойская шляпа. Дзинь, дзинь, дзинь. Я представляю себе этого парня в одних трусах, сидящего голым на лошади. Он любит ролевые игры. Это просто весело, верно? Пока он не посылает мне прямое сообщение, и мы общаемся дальше. Ему нравятся те же вещи, что и мне, он дарит, и поэтому я навязчиво пишу ему сообщения каждую свободную минуту.
Мне еще предстоит увидеть товар, но давайте признаем, что я поверхностен.
Это будет препятствием для сделки.
***
— Добрый вечер, мастер Кеннеди.
Ища утешения в привычном, я решаю навестить свою мать. Войдя в здание, я здороваюсь с Джерардом, швейцаром, и направляюсь к лифту. Как только я выхожу, у дверей меня встречает Малкольм, дворецкий моих родителей. Я люблю Малкольма, как дедушку, но, честно говоря, все эти «хозяин» должны храниться в спальне вместе с кляпом и кляпом-шариком.
— Привет, Малкольм, мама и папа дома?
— Полагаю, твой отец на заседании совета директоров, твоя мать в комнате, и твой брат также находится там.
Отлично, мой брат здесь. Вставьте сарказм на миллион. Я иду в каморку и застаю маму и брата за обсуждением статьи о религиозных изменениях на Ближнем Востоке.
Скука с большой буквы Б.
— Привет, мам.
— Эрик! Какой приятный сюрприз, —
— Привет, Дом, — машу рукой.
— Привет, Эрик. Давно не виделись, — жестко отвечает он.
Ладно, вот что касается моего брата. Он с другой планеты, серьезно. Он старше меня на восемь лет, он компьютерный гик, то есть выигрывает награды за достижения и тому подобное. Он не гей, хотя я не могу этого утверждать, потому что никогда не видел его с девушкой. Он тихий, живет один в своей квартире в SOHO, и, к большому разочарованию моей матери, у нас нет ничего общего и мы не ладим.
Он хорошо одевается, на самом деле очень хорошо для натурала. Иногда я спрашиваю его, где он покупает тот или иной свитер, но он всегда отвечает односложными словами, раздражая меня до смерти. Он высокий, намного выше меня. Насколько я могу судить, он занимается спортом, но его тело всегда прикрыто. Он носит очки, эти ботанические очки в толстой черной оправе.
Доминик совсем не похож на меня. Его волосы почти черные, и у него очень мужественная линия челюсти, совсем не похожая на мою. Мне двадцать два, но, клянусь, я мог бы работать в Диснее, потому что выгляжу так по-детски. Дом выглядит как мужчина, настоящий мужчина, но жаль, что у него характер мокрой швабры.
— Итак, что происходит, ты все еще занимаешься компьютером?
Он хмыкает, лишь слегка задыхаясь: — Да.
И на этом разговор закончился.
В итоге он уходит, а я провожу ночь на диване, смотря «Красотку» с мамой. Боже, я люблю свою маму. Она такая красивая, такая утонченная. Она родилась в Китае, росла там, пока родители не отправили ее учиться сюда, когда ей было восемнадцать. Вскоре после этого она встретила моего отца, и, судя по тому, что я слышал, следующие несколько лет они провели, пытаясь убедить моего дедушку, почему он должен позволить ей выйти замуж за американца. Между ними было разница в пятнадцать лет, и мой отец в то время был коллегой моего деда. Это было грязно, очень грязно. Моя мама нарушила все возможные правила культуры, но в конце концов, я думаю, все это того стоило.
Я прижимаюсь к ее боку, мы оба сидим тихо и смотрим, как шлюха превращается в принцессу.
***
К среде я испытываю серьезные проблемы с горбом. Боже, мне просто нужен хороший горб. «Костяной рейнджер», — отличное отвлечение, но это еще не настоящее. Единственное, что делает мой день в какой-то степени интересным, это письмо, которое мы с Никки получили утром от Лекса.
Кому: Эрик Кеннеди; Никки Романо
Эрик и Никки,
Могу ли я попросить вас присоединиться ко мне на обед сегодня в Джордже на 7-ой в полдень?
У меня есть несколько срочных дел, которые я хотел бы обсудить с вами обоими.
Ваше присутствие будет высоко оценено, но я прошу не упоминать об этом Шарлотте. Я объясню почему во время нашего обеда.
Лекс Эдвардс
Ладно, это немного странно, потому что я понятия не имею, о чем идет речь. Никки думает так же, но в любом случае, мы придумываем какую-то отстойную отговорку, когда Чарли спрашивает, не хотим ли мы пойти пообедать.
— Куда вы, ребята, идете? — спрашивает она.