Престолы, Господства
Шрифт:
— Да, понимаю. Бедняга, должно быть, чуть с ума не сошёл.
— И вы не должны думать, что это ваш отказ выплачивать мистеру Уоррену привёл к трагедии. Полиция не считает, что нападавшими были те шантажисты.
— Но почему? Почему их исключили? — заволновался Харвелл. — Если они угрожали ей? Разве они не из того класса людей, которые способны на всё?
— Как правило, люди из этого класса предпочитают не делать ничего, что выводит жертву из-под их власти, — сказал Питер. — Но в настоящий момент их не вычёркнули из списка подозреваемых.
— Да уж наверное, — сказал Харвелл, успокаиваясь. — Я так понимаю, что они под замком в полиции?
— Конечно.
— Думаю, их нужно повесить за убийство.
— Только если они его совершили, Харвелл. Если же виноваты не они, это оставило бы убийцу вашей жены безнаказанным и дало бы ему возможность снова убивать.
— Конечно, вы правы. Простите меня — я всё ещё плохо контролирую свои чувства. Не понимаю, что говорю. А вы, случайно, не знаете, где сейчас мой тесть? Я не видел его с того ужасного момента, когда вынужден был сказать ему о смерти Розамунды.
— Он был очень напуган, — сказал Уимзи, — и я взял на себя смелость подобрать ему жилище, где его вряд ли найдут и где у него будет небольшая компания, способная отвлечь его от грустных мыслей. Его реакция очень напоминает вашу: если всё дело в шантаже, то он частично виноват в смерти дочери.
— Но вы не думаете, что дело обстоит так?
— Нет. Не то, чтобы мои мысли имели особое значение… Но вы говорили нам, что не видели стол в бунгало?
— Нет. Комната имеет Г-образную форму, и я прошёл насквозь, не обращая внимания на стол. А это имеет значение?
— Большое. Стол сервировали на двоих. Вопрос в том, кого ваша жена ожидала к обеду?
— Понятия не имею, — сказал Харвелл. — Но, рискну предположить, что это Эймери.
— Эймери отрицает, что его приглашали.
— Ну, возможно, он просто заглянул. Она была очень гостеприимна, Уимзи.
— Она заказала еду в «Фортнум». Всё выглядело так, как если бы она ожидала гостя, кто бы это ни был.
— Ну, я не знаю. У неё были поклонники. Она притягивала взгляды, где бы не появлялась.
— Могла это быть подруга? — спросил Уимзи.
— Полагаю, могла. Но я так не думаю. Ей было неловко с людьми, которые её давно знали и могли помнить позор её отца. Главным образом, мы поддерживали отношения с семейными парами, с которыми познакомились уже после свадьбы.
— Мне очень не хочется делать предположения, которые будут вам неприятны, — сказал Уимзи, — но мог у неё быть друг, о котором вы не знали?
— Конечно мог. Я не приставлял к ней шпионов и не требовал отчёта о том, чем она занималась.
— Могу я попросить разрешения взглянуть на её корреспонденцию? Может ли там быть что-то, способное нам помочь?
— Разумеется, давайте посмотрим, — сказал Харвелл. — Если хотите, можем сделать это прямо сейчас.
Он встал и провёл Уимзи в спальню. Кровать и туалетные столики из белёного дуба с ручками цвета горошка, атласное покрывало на кровати оттенка eau-de-Nil. [168] Уимзи не мог не чувствовать себя подобно чужаку, грубо вторгнувшемуся в такую чувственную среду. За спальней находился будуар Розамунды с большим зеркалом, окружённым лампочками, и небольшим раскладным столиком. Ящик его не был заперт. Двое мужчин вынули всё содержимое: золотую авторучку, немного писчей бумаги с монограммой и надушённые конверты, адресную книгу фирмы «Либерти», [169] приблизительно дюжину визитных карточек и письма. Они перенесли всё это в кабинет Харвелла, разложили на столе и начали просматривать вместе.
168
Цвет нильской воды — (фр.) — зеленоватый цвет светлых тонов.
169
Обложка таких книг часто обшита тканью с растительным рисунком.
Большинство писем было пустячными. Памятка о времени визита к портнихе; записка от подруги с благодарностью за подарок в виде поношенной одежды. Ещё одна — с благодарностью за приглашение на ланч. Счёт, небрежно выписанный рукой Розамунды, за покупку платьев — сумма заставило даже Уимзи несколько раз моргнуть и прикусить язык. И письма от Эймери. Множество писем, хранящихся в марокканском бюваре. Казалось, Розамунда хранила каждую строчку, которую она когда-либо получала от него, поскольку некоторые из записок представляли собой лишь короткое подтверждение назначенной встречи. Затем в небольшом потайном ящичке в задней части стола они обнаружили связку писем, перевязанную голубой лентой и с надписью «Его письма». На мгновение Уимзи подумал, что они нашли вожделенное сокровище, но затем Харвелл, развязав ленту и взглянув на письма, сказал: «Они все от меня. Она их хранила…» — и зарыдал.
Уимзи тихо удалился в гостиную и сел, ожидая, когда Харвелл придёт в себя. Ему было о чём поразмыслить.
Приблизительно через полчаса Харвелл появился вновь и выглядел успокоившимся.
— Простите, — сказал он. — Я не знал, что она их хранила.
— Вам совершенно не за что извиняться. Это я должен просить прощения за то, что расстроил вас.
— Мне придётся показать всё это полиции? — спросил Харвелл с дрожью в голосе.
— Не думаю. В конце концов, там нет ничего, что продвинуло бы нас хотя бы на шаг. Вы всё ещё не можете предположить, кого она могла пригласила на обед.
— Кто бы ни обедал с ней, он был последним человеком, который видел её живой, и поэтому тем, кто её убил, — сказал Харвелл сурово.
— Ну, не совсем. За стол не садились, еда не тронута. Выглядит так, как будто званый гость вообще не приходил. Но, естественно, мы хотели бы знать, кто он и почему не заявляет о себе.
— Единственный мужчина, который приходит мне на ум, это Клод Эймери. Но вы, кажется, говорили, что, по его словам, он не был приглашён?
— Он был поблизости, — сказал Уимзи. — Но его не приглашали. Если ему верить, то этот ужин предназначался кому угодно, только не ему.
— А что насчёт Гастона Шаппареля? — внезапно спросил Харвелл. — Совсем забыл о нём! Но вы же знаете его репутацию, Уимзи, и вы должны были видеть, как он смотрел на мою жену!
— Гм, — задумчиво произнёс Уимзи. — Я попрошу старшего инспектора Паркера поинтересоваться, где Шаппарель был в ту ночь.
— Харриет, у тебя уже назначено на это утро свидание с твоим Робертом Темплетоном, [170] или ты свободна, чтобы съездить со мной в Хэмптон?
170
Детектив, действующий в романах Харриет.