Преступившие
Шрифт:
8. МАНУСКРИПТ ГИЙОМА ДЕ ТУ
В сухом, едва тронутом осенью лесу, было спокойно. Келюс шел быстро, почти бежал, радуясь тому, что жив и свободен. За последние дни он смог оценить значение этих слов. Но к радости примешивалась тревога. Он возвращался в Столицу, где его ждали не только друзья.
Все его неприятности сводились к причине наипростейшей – к тайнам власть предержащих, к которым ему довелось прикоснуться. То, что эти тайны охранялись бхотами-экстрасенсами, было вполне объяснимо и, как помнил Келюс, имело аналогии в не столь уже давней истории. Даже ярты и несчастная Кора вполне укладывались в давно уже бродившую
Ответов на эти вопросы Келюс, ясное дело, найти пока не мог. Тем временем деревья стали редеть. Тропинка вывела Лунина прямо на шоссе, в котором он сразу узнал Столичную Окружную дорогу. Николай вздохнул, представив себе путь до ближайшей автобусной остановки. Впрочем, долго путешествовать не пришлось: за перекрестком Лунина остановил милицейский патруль. Документов у подозрительного небритого парня в мятой одежде не оказалось, и стражи порядка принялись за основательные расспросы. Внезапно один из них, хлопнув себя по лбу, достал из планшета большое свежеотпечатанное объявление, украшенное плохо выполненной, но все же узнаваемой фотографией пропавшего без вести Лунина Николая Андреевича, разыскиваемого уже третий день всей Столичной милицией.
Дальнейшее помнилось Келюсу смутно. Возможно, виной этому была усталость после пережитого, а может, он просто перебрал впечатлений. Усадив в коляску мотоцикла, Лунина с ветерком доставили прямиком на Огарева, 6, где гордые патрульные передали Николая из рук в руки какому-то важному полковнику. Тот отвел Келюса в большой кабинет с неизменным портретом Железного Феликса в полный рост. Вскоре туда набежала дюжина офицеров, и Келюсу пришлось долго рассказывать о своих злоключениях. Лунин держался твердо. Обстоятельства ареста на Головинском он описал со всеми подробностями, равно и странную базу за Окружной, где его держали, но о причинах случившегося Келюс не проронил ни звука. Похоже, это всех устроило. Лунину сообщили, что виновник его незаконного ареста полковник Курбяко – вероятно, тот самый щекастый толстяк в форме – исчез, и его ищут. Правда, об этом было сказано таким тоном, что Лунин понял: искать щекастого станут долго…
Потом в кабинете появился угрюмый Фрол, буркнувший: «Привет, Француз». Лунина и дхара пригласили пройти вниз, где посадили в черную «Волгу» и повезли куда-то в центр. Келюс надеялся оказаться дома, но их высадили у большого двухэтажного особняка, где уже толпились журналисты, тут же ослепившие Келюса блеском фотовспышек. От интервью Лунин отказался и быстро прошел, сопровождаемый Фролом и милицейскими чинами, на второй этаж. Там их встретила возбужденная толпа, бросившаяся к Николаю с поздравлениями и расспросами. Лунин не без удивления узнал Калерию Стародомскую, запомнившуюся ему еще по избирательной компании, и двух-трех демократов калибром поменьше. Это и был штаб, занимавшийся розысками сгинувшего героя обороны Белого Дома. Тут же присутствовал Мик, неузнаваемый в новом изящном костюме и модных очках в золотой «профессорской» оправе.
Келюс уже знал, как вести себя. Он долго благодарил за помощь, охотно подтвердил тут же родившуюся версию о том, что похитители, узнав, что их имена известны (опять прозвучала фамилия Курбяко), вынуждены были отпустить Лунина под напором требований возмущенной демократической общественности. Затем все выпили кофе, и Николай наконец-то получил возможность передохнуть. Приятели уселись в потрепанные «Жигули», принадлежавшие, как выяснилось, все тому же Мику, и поехали в Дом на Набережной. За всю дорогу Келюс не произнес ни слова.
– Че, сильно били, Француз? – тихо поинтересовался дхар, когда машина уже въезжала на Набережную. – Вид у тебя, елы…
– Не-а, – вяло покачал головой Лунин. – Не били. Наркотики…
– Во гады! В карету их…
В квартире оказалось неожиданно много народу. Там была Кора, заметно пришедшая в себя после их встречи на Головинском, художница Лида, глядевшая на Келюса с плохо скрытым восхищением, мрачный Корф и неизвестный молодой человек в штатском.
После первой бури восторгов Корф решительно провел Лунина в кабинет. Вслед за ними проследовал и «штатский».
– Я понял, – кивнул Лунин, когда ему было предъявлено удостоверение в красной обложке с гербом.
– Извините, Николай, – виновато произнес барон. – Я бы ничего не сообщил им, но речь шла о вашей жизни…
– Николай Андреевич! – перехватил инициативу «штатский», оказавшийся капитаном госбезопасности. – Позвольте выразить сочувствие и возмущение фактом беззакония, которое было допущено по отношению к вам. Наверно, вы уже поняли, что наши структуры не имели к этому никакого отношения…
Лунин без всякой охоты кивнул. Похоже, капитан прав, и Белый Дом не имел отношения к его похищению.
– Господин Корф может подтвердить, что мы старались помочь, чем могли. Нам удалось узнать имена похитителей, и поэтому вас оставили в живых…
Келюс принял без спора и эту версию. Может, и тут была своя правда.
– Более того, мы намекнули тем, кто так интересовался вами, что в случае вашей гибели некие договоренности будут считаться расторгнутыми…
– Спасибо, – в искренность людей из Большого Дома Лунин не верил, но неблагодарным быть не хотелось.
– Мы люди бессердечные и меркантильные, – улыбнулся «штатский». – Услуга за услугу, Николай Андреевич… Они нашли скантр?
– Нет, – нахмурился Келюс, – не достали. Но они, похоже, узнали все, что мне известно. Дали какой-то наркотик…
– Гады! – не выдержал Корф. Гэбист сочувственно покачал головой:
– Был налет на Головинское. Там нашли несколько трупов… очень странных. Фраучи пропал…
– Он у них. Тоже… очень странный, бином…
– Так-так, – гэбист задумался. – Вас отпустили?
Келюс медлил с ответом. Рассказывать о Варфоломее Кирилловиче он не собирался.
– Мне помогли бежать, – сообщил он наконец. – Я их не знаю… Меня держали на какой-то военной базе, в лесу возле Окружной. Я уже рассказал в милиции… Извините, точнее сообщить не могу.
– Это вы извините, – «штатский» поднялся с места. – На прощанье позвольте совет, Николай Андреевич: немедленно уезжайте из Столицы! Это – единственное, что гарантирует вам относительную безопасность. О Михаиле Модестовиче мы позаботимся…