Преступление без срока давности
Шрифт:
А вот брат Зяма, помнится, ничего, кроме размеров члена, менять не стал и с папашкой на пару двинул за кордон, и, если бы не он, неизвестно еще, кем Ефим Михайлович был бы нынче. А так он президент компании «Гранат», дочерней фирмы израильского предприятия «Мерива», входящего, по слухам, в Алмазный синдикат. Да, до небесной высоты допер брат Зяма, круче, пожалуй, некуда, и, спрашивается, благодаря чему? Начиналось-то ведь все с «Торпеды» — горсточки брюликов, которую папашка приволок на историческую родину в собственной заднице, ну пахота до седьмого пота, ну стечение обстоятельств, однако дело было, видимо, в другом. В чем конкретно,
«Кавалеры приглашают дамов. Там, где брошка, там, кажется, перед…»
Фыркнув, господин Лукин зашуршал пустым пакетом из-под фисташек, открыл было новый, но едва пустил в ход челюсти, как проснувшийся селектор возвестил:
— Ефим Михайлович, к вам этот рыжий, со шнобелем.
— Понял, хорошо.
Тем временем в дверь кабинета постучали, и, кинув в рот орешек, Лукин дистанционно открыл электромагнитный замок:
— Заходи, Хрящ, — а сам не смог удержаться от ухмылки: активная конкуренция, вот она, самая что ни на есть…
— Здравствуйте, Ефим Михайлович. — Помимо носа, у визитера была повреждена челюсть, и говорил он невнятно, почти не раскрывая рта. — Такое дело, по-моему, есть что-то интересное.
Несмотря на дебильную внешность, рыжий Хрящ был далеко не дурак и, совмещая приятное с полезным, хлебал сразу из двух кормушек: работая на Бульдога, стучал на него же Лукину.
— Ты садись давай. — Лукин шмякнул пакет с орехами на кресло и приглашающе махнул рукой: — Кушай фисташки и рассказывай.
— Спасибо, Ефим Михайлович. — Хрящ опустил свой зад на черную кожу и, не смущаясь, занялся продуктом. — А история, значит, вот какая, — начал он; утерев расплющенный нос, посмотрел на палец и сдержанно рыгнул. — Есть у меня корешок один, Ведерников Андрюха, вместе пайку хавали. И вот звонит он мне третьего дня и просит пристроить штуковину одну, доставшуюся от деда. Я и состыковал его с Бульдогом, — известное дело, барыга авторитетный. А тот как увидел лоханку эту, портсигар то есть, так сразу на жопу и сел — харя вытянулась, глаза сверкают, а руками ее так и мацает. Потом чего только не делал. В лупу смотрел, а затем сдернул со стены шпагу, начал крышку царапать, только даже метки не осталось, и я по вывеске Бульдога понял, что штуковина эта редкая и цены немалой. Андрюхе он помочь пообещал, а когда тот отчалил, все его координаты срисовал и потом целый вечер страницами шуршал. Я ради интереса посмотрел: мусолил он каталог пропавших царских ценностей, толстый такой…
— Ну, ну. — Президент сделал равнодушное лицо и, закурив ментоловый «Море», неторопливо выпустил тонкую струйку дыма. — Давай-ка об этом портсигаре поподробнее. За отдельную плату.
— Что за вопрос, Ефим Михайлович.
Пока рассказчик, помогая себе руками, напрягал извилины и голосовые связки, Лукин повернулся к компьютеру, привычно тронул пальцами клавиатуру и развернул шикарный, на жидких кристаллах монитор:
— Не этот, случаем, портсигар?
— Он, в натуре. — Придвинувшись, Хрящ едва не уперся шнобелем в экологически безопасный экран и восторженна оскалился: — И образина царская такая же, чиль-в-чиль.
— Ладно, молодец, возьми с полки пирожок.
Послышался приятный шелест баксов, глаза доносчика ожили, и, распрощавшись
Однако тут же он сделался серьезен, напористо вошел в Интернет и при посредстве специального кода отправил брату в Тель-Авив подробную электронную депешу — булатный портсигар Николая Второго того заслуживал. Открыл новый — ну не доедать же после Хряща! — пакет фисташек, передумал и, посмотрев на «Ролекс», приказал везти себя в еврейский ресторан «У Хаима» — пользовать фаршированного карпа, такого нежного, что есть его полагалось с костями.
Ответ из Земли обетованной пришел под вечер, причем такой, что Ефим Михайлович не мог заснуть всю ночь. Тяжело вздыхая, он ворочался, без нужды беспокоил супругу и задремал лишь под утро. И во сне сразу же увидел Зяму.
— Если ты мне брат, — тот был необыкновенно серьезен и пристально смотрел Лукину в глаза, — сделай так, чтобы о портсигаре знали только трое: ты, я и его теперешний хозяин. А потом, если хочешь жить, забудь о нем…
Несмотря на раннее утро, в воздухе уже разливалось душное марево. Что ни говори, нынешнее лето выдалось как никогда жарким, — видимо, не врали очкастые умники, что , идет всеобщее потепление. Да и вообще в природе творится черт знает что — горят леса на границе с Мексикой, торнадо бушует в Канзасе, где-нибудь обязательно то ураган, то засуха, то ливень. Ладно еще, что неделя заканчивалась и в предвкушении уик-энда можно было забыть об этих ужасах и думать о предстоящей расслабухе, — плевать, после нас хоть потоп.
Именно так, видимо, и считала спешившая вдоль Линкольн-авеню толпа, и до плечистого короткостриженого человека в белых джинсах ей не было ни малейшего дела.
Отпустив такси на пересечении с Гринлайн-стрит, он не спеша отмерил пару кварталов пешком, затем ненадолго присел в скверике покурить и наконец зашел в неприметную дверь, над которой значилось: «Удобрения мелким оптом».
Поднявшись на второй этаж, он своим ключом открыл туалет и, заняв кабинку, все стены которой были в отвратительных зловонных потеках, нажал на одну из кафельных плиток.
Унитаз беззвучно ушел в стену, и короткостриженый, спустившись по ступеням, оказался перед массивной металлической дверью. Набрав код, он вошел внутрь и быстро миновал длинный, ярко освещенный коридор, явственно ощущая, как лучи сканеров просвечивают его до костей.
Наконец он очутился в небольшом холле и, направляемый голосом компьютера — «на середину, пожалуйста», — занял место в центре. Здесь его еще раз оглядели со всех сторон, затем он предъявил свой зрачок бдительной электронике и через минуту уже открывал дверь, на которой было написано: «В Бога верим мы». За ней находился небольшой, скромно обставленный кабинет, а за столом расположился обладатель мощных плеч, шрама на скуластой физиономии и строгого костюма-тройки.
— Привет, Марти. — Он повел квадратным подбородком в сторону кресла, и человек в белых джинсах ловко устроился в нем, стараясь не смотреть в лицо собеседника, левый глаз которого был потерян еще в Корее и ныне заменен искусственным.
— Доброе утро, сэр.
— Чертова жара. — Щелкнув зажигалкой, скуластый наблюдал с минуту, как тают в воздухе колечки дыма, ловко сплюнул в урну и наконец обратил свое внимание на визитера: — Эй, Марти, что ты знаешь об ордене Сиона?