Преступление и наказание
Шрифт:
Я же начинаю мои тюремные перемещения. Из приёмного блока в блок предварительного заключения. Из него в блок наркоманов и однажды даже попаду в респектабельный, где сразу увижу педофила из моей предыдущей тюрьмы. Теперь понимаю, зачем нужны эти «m'odulo respeto».
КНЯЗЬ
Сокамерник после обеда опрокидывался на койку и углублялся в чтение. Мне стало завидно, и я тоже взял в библиотеке довольно толстую книгу «История Испании», хотя читать без очков я не мог. Однажды мой сосед взял её в руки и, листая,
— Зачем? — спрашиваю я его.
— Здесь про моего деда написано.
— Он что, так знаменит?
— Да, он был последним владельцем титула в нашей семье и одним из основателей франкистской фаланги.
Охренеть! Я сижу с княжеским отпрыском!
— А как соотносится то, что ты из княжеской фамилии и сидишь за наркотрафик?
— Нормально соотносится. По крайней мере я не выгребаю навоз в цирке, как это делал самый настоящий князь, которого я знал.
Несколько дней у меня внутри недовольно что-то бурчала перепончатая тварь. Наконец я решил её побороть.
— Слушай, князь! Я тоже хочу титул! Давай я буду князем Сото и Эстремеры (первые две тюрьмы, где я сидел).
— Будь, мне не жалко.
Охранники регулярно прослушивают камеры, когда зэки находятся в них. Скорее всего, слушая нас, они сомневались в нормальности духа старых пеньков, которые по утрам вели такой разговор:
— Добрый день, Ваше Высочество!
— Добрый день, Князь! Как спалось?
— Отменно! Благодарю вас! Чего желаете откушать?
— Горячий круасан и чёрный кофе, если вас не затруднит…
ПРОВОКАЦИЯ
Что-то не заладилось в местном тюремном управлении. С уходом старой команды охранников в модуле стали появляться новые. Это — не считая новой же команды. На одно дежурство или на два появился новый фейс и, если это более-менее нормальный человек, то просто отбывает время и исчезает. Бывают и ненормальные.
Приоткрывается утром дверь камеры для проверки. В это время я уже, обычно, на ногах. Включаю свет, заодно радио, занимаюсь моими делами. Все сокамерники, что были со мной, с удовольствием продолжали нежиться в постели, лишь приподнимаясь на появление в приоткрытой двери охранника или махая ему рукой.
Одутловатое лицо молодого охранника заглядывает в щель. Ещё один новый. Мой сокамерник приподнимается на койке и смотрит на дверь. Очкарик медлит, переводит взгляд на меня, потом снова на койку.
— Пошевелись!
— Зачем? — снова приподнимает голову зэк.
— Я сазал, пошевелись!
— Чем пошевелить? — недоумевает сокамерник.
— Ах так!
Охранник исчезает. Через некоторое время открывается настежь дверь нашей камеры. В проём быстрым шагом, с перчатками, надетыми на руки, входит уже знакомое тело, поблёскивая стёклами на носу. За ним идёт полутораметровая пигалица и замыкает процессию ещё один молодой охранник. Тоже новый и тоже с перчатками.
Очкарик быстро идёт на меня в расчёте, что я отойду в сторону. Я ни с места и ему ничего другого не остаётся, как замереть. Вся троица оказывается в узкой ловушке в проходе камеры, и третий охранник благоразумно делает шаг назад, выходя в коридор.
— Ты…,- начинает охранник, но переводит взгляд на лежащего на втором ярусе койки, — Спускайся сюда!
Зек медленно слазит с кровати. Я быстро окидываю взглядом руки пришельцев, убеждаюсь, что дубинок у них нет, и говорю охраннику, стоящему передо мной:
— Предупреждаю, он после операции и не сделайте никакой глупости.
— Что?!
— Повторяю предупреждение, он после операции и не заработайте себе проблем.
Очкарик полностью поворачивается ко мне и пользуясь превосходством в росте, повышает голос.
— Я тебя не спрашиваю! И не смотри на меня так!
И вытаращивает глаза. Это означает, что я должен пробормотать извинения и юркнуть в угол. Мне становится смешно, и я фыркаю. Охранница за ним вытягивает шею и начинает мне выговаривать. Она принадлежит к новой команде, и мы слегка знакомы. Перебиваю её:
— Я в этой камере уже полтора года и сегодня мне впервые начинают читать морали.
Испанскую бабу переговорить невозможно и та продолжает что-то пищать в то время, как очкарик начинает сбавлять обороты, видя, что мой сокамерник уже залез в штаны и ждёт, что будет дальше. Его уводят. Дверь закрывают. Потом снова открывают, и он заходит в камеру.
— Что было?
— Да, ничего. Наговорили всякого. Я половину не понял. Говорят, надо шевелиться лучше.
Когда нас открывают, я нахожу старожилов и выясняю у них имя очкарика. Жду момента, когда мы ещё столкнёмся где-нибудь. Случай подворачивается ближе к полудню. Охранник к тому времени, видимо, тоже поспрашивал обо мне. В тот день я присматривал за библиотекой, потому, что мой товарищ библиотекарь отсутствовал. Дождавшись, когда охранник выпустил из маленького спортзальчика зэков и закрыл дверь, я подошёл к нему и попросил:
— Библиотеку тоже закройте, ДОН Родриго.
Дон замедлил движения, соображая что-то про себя. Потом кивнул, шагнул к двери и повернул ключ в замке. Опуская ключ в карман, поворотился ко мне.
— Вы понимаете, Владимир, утром возникло небольшое недоразумение. Я же не прошу вскакивать и стоять по стойке «смирно»…
Перебиваю его.
— Ничего страшного. Такое бывает. Все мы ошибаемся.
Больше ни он, ни его товарищ в нашем модуле не появлялись.
Теперь я начинаю понимать сеньора Ортега Лара, баска по рождению, который отбывал наказание в испанской тюрьме и его там так обидели охранники, что он «откинулся» и захватил одного тюремщика в заложники. Видимо для бесед по душам. Но жизни не лишил.
Другой сеньор, Иньяки Де Хуана, тая злобу на всех и вся, взял винтовку и расстрелял первый попавшийся автобус с возвращающимися со службы сотрудниками какой-то военно-морской фирмы. Сказать по правде — это ещё было в прошлом веке.
ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ
От сумы и от тюрьмы не зарекайся.
Если собираетесь бодаться с системой, попав за решётку, знайте, что существуют весьма полезные книги:
— Уголовный кодекс.
— Пенитенциарные правила.