Преступление и наказание
Шрифт:
С некоторыми охранниками завязываются отношения и у меня. Им нравится моя осведомлённость и образованность, мои интересные комментарии на темы их жизни в стране и, вообще, недурость. Подумав, решаю использовать эти моменты «дружбы». Подхожу к Хосе-Антонио, который заканчивает годовой цикл работы в нашем модуле и скоро уйдёт в другое место. Спрашиваю его.
— Неужели тебе хочется остаться комическим персонажем в моих рассказах о тюрьме?
— Нет, не хочу, — откровенно признаётся он.
— Ну, подари мне тогда тетрадь и
Он читал некоторые мои рассказы, написанные на понятном ему языке, и они ему понравились.
— Эх! — огорчается Хосе-Антонио, — Почему ты раньше не сказал? Я же переезжаю в другую тюрьму и уже собрал все свои вещи. Но погоди, завтра у меня последнее дежурство и я оставлю тебе мои листы бумаги и авторучки.
На следующий день он и вправду отдаёт мне две сотни листов бумаги и пять ручек синего цвета. И спрашивает меня, где найти информацию об уже написанных мною книгах. Рисую ему ссылку на интернет и мы расстаёмся с добрыми пожеланиями.
Мне понравилась моя импровизация и я ищу новую жертву. Тем более, что уже знаю о моей растущей известности в отдельной испанской тюрьме «Кастейон-2». Однажды, когда у охранников в отпускное время начинаются всякие замещения, приходит новый охранник. В тот день я остался заведовать библиотекой, потому что мой товарищ ушёл в школу. Прошу охранника открыть дверь. В тюрьме все двери закрываются на ключ, если не используются.
— А вы кто? — интересуется охранник.
— Второй ответственный.
— Как вас зовут? — подстраховывается он, не зная никого в модуле.
— Владимир.
— Ёпт…! — восклицает испанец, — Так это вы — писатель?
Ага! Моя деятельность знакома уже и тем, кто меня ещё не видел.
Следующим выбираю охранника по имени Луис. Под два метра детина, не стесняющийся давать оплеухи наркоманам и регулярно заявляющий, что найдёт у меня слабое место, потому что у всех есть слабина. В самый первый раз я ухмыльнулся и посоветовал ему заглянуть в моё досье. С тех пор он регулярно пробовал на мне известные ему приёмы подавления.
— Смотри на меня! — говорил он на плохом английском.
Мой уровень лучше и, в двух-трёх выражениях я объяснил ему неправильность построения фразы и банальность постоянных повторений. Луис плохо понимал английский и сразу переходил на родной испанский.
— Ты ведь понимаешь, что находишься под моей властью?
— Да, — соглашаюсь, — Но только до тех пор, пока здесь, — показываю на лоб, — кабеля находятся параллельно. Когда они замкнут, всё изменится.
Луису становится весело от этой шутки, хотя в ней мало шутливого.
— А я на тебя напишу рапорт.
— Имеешь право, — отвечаю, — Если умеешь писать.
Он весело ржёт и уходит. Вечером, когда нас разводят по камерам, он останавливается возле двери.
— Во! Я напишу рапорт, что у тебя много обуви на полке.
— Это уже ближе к реальности, — иронизирую, — Зайди и посмотри вон те ботинки. Подумай, что может быть, если я их одену?
Там на полке, всё ещё красуются рабочие бутсы с железными носками. Луис заходит, берёт ботинок в руки и оборачивается ко мне с нескрываемым изумлением. В тюрьме, да ещё в модуле наркоманов, такие ботинки — почти преступление!
— Ты их даже забрать не можешь, — подкалываю я его, — Мне их разрешила держать здесь сама директорша по безопасности. А ты говоришь, рапорт…
— Ничего себе! — бормочет Луис, ставя ботинок на место.
Так мы и препираемся в каждое его дежурство.
— Что пишешь? — спрашивает он однажды.
— Новый рассказ. Про охранников.
— А про меня там будет? Про то, какой я хороший и красивый.
— Прямо сейчас пишу. Называется «Психопаты».
Луис обижается.
— Неужели среди нас нет ни одного хорошего?
— Есть. Хосе-Антонио, — отвечаю.
— Гы-гы! Что, самый симпатичный?
Ему есть от чего веселиться. Хосе-Антонио всегда красит свои седые волосы, а в последнее время, даже, сделал пересадку волос на свою обширную лысину, вызвав этим насмешки зэков и охранников.
— Про симпатичность можно будет потом поговорить, когда у него волосы отрастут. А вот, что он подарил мне бумагу и авторучки, я обязательно напишу в отдельном рассказе. А про тебя не буду, ты мне ничего не даришь.
— А что тебе надо? — не подумав, спрашивает Луис.
— Общую тетрадь и авторучку. Заодно увеличишь твой имидж в моих рассказах.
— Ладно, куплю.
На следующее дежурство он не приносит обещанного. На мой прикол отговаривается, что хорошие дела быстро не делаются, и старается поменьше разговаривать со мной. Но от меня так просто не отделаешься. Жду его появления на ночном дежурстве и, когда он на проверке заглядывает в приоткрытую дверь, показываю ему руками открывающиеся и закрывающиеся страницы. Луис фыркает и снова исчезает.
Исчезает на пару недель. В Испании, когда праздники попадают на рабочие дни рядом с выходными, их соединяют и народ отдыхает три, четыре или пять дней подряд. Тюремные охранники с их скользящим графиком, дежурят друг за друга и накапливают, таким образом, до десяти дней вместе с такими праздниками.
Появившись на смене, Луис пытается разговорить меня на тему Ивана Грозного. Там на отдыхе он или прочитал чего, или по телевизору увидел. Поговорили. А когда закончили, я спрашиваю, а где моя новая тетрадь? Луис с шумом втягивает воздух, что означает простое забытие обещания.
— Хочешь, я украду где-нибудь для тебя тетрадку? — спрашивает он, пытаясь перевести всё в шутку. Ты же знаешь, что мы в Испании все воруем.
— Хочу. Но не воруй в китайском магазине. Укради в «Кортэ Инглес» (сеть дорогих магазинов в стране).