Преступление
Шрифт:
Я подвел парнишку к раковине, твердя ему, что нечего кричать: я всего лишь пытаюсь ему помочь, и он когда-нибудь скажет мне за это спасибо. Слегка подтрунивая, пока он не начал понемногу улыбаться, помог ему сполоснуться.
— Ну вот что, милый мой, — начал я. — Давай-ка начнем по-новому. Теперь больше нас никто не запутает, да?
— Н-нет, сэр.
— Ты ведь не убивал Джози?
— Нет, сэр. Думаю, что... Нет, сэр.
— Ты сказал мне правду. Мистеру Клинтону ты сказал неправду.
— Да,
— В полдень ты был на площадке для гольфа. И незадолго до, и несколько позже тоже.
— Да, сэр.
— Мистер Клинтон что-нибудь тебе обещал за признание? Ну, типа: скажи, что ты убил Джози, и мы тебя отпустим?
Он поколебался.
— Ну, что-то вроде. Он сказал: будешь вести себя честно, и я тоже буду; что он знает, что я на самом деле не хотел этого, и что все это была просто ошибка, и что он не думает, что кого-то накажут за...
— Но впрямую он тебе ничего не обещал?
— Впрямую вроде нет. Но мне показалось...
Я кивнул и раскрыл портфель. Он спросил:
— Мистер Коссмейер, так что же они...
— Да ничего. Ничего они не сделают. Только говори правду, и все будет нормально.
Я вытащил из портфеля толстую пачку фотографий и, разложив их в три ряда на постели, кивком подозвал его.
— Боб, это сделано во время аэрофотосъемки с вертолета. Снимали эстакаду, каньон, Твой дом и то, что вокруг него, и потом по прямой до поля для игры в гольф. То есть все места, где ты прошел...
Он посмотрел вопросительно.
— Ну, конечно, на снимках все очень мелко — имей это в виду, — однако вошло все. Все деревья, и опоры электропередач, и прочее. Посмотри и постарайся поточнее показать путь, которым ты шел.
Он склонился над снимками. И через секунду оглянулся на меня:
— Они не... они не в том порядке. Можно мне их разложить?
— Ты уверен? Ну, давай разложи правильно.
В действительности снимки представляли собой одну целостную картину, которую я разделил и намеренно перемешал.
Он разложил их минуты за две. Это, разумеется, еще ничего не подтверждало, но, по крайней мере, я почувствовал некоторое удовлетворение. Значит, он там был совсем недавно. Я дал ему карандаш, и он прочертил свой путь. И сделал это очень быстро. Может, подумал я, даже слишком быстро?
— Боб, ты всегда ходил таким путем? Вниз по этому маленькому склону, после наверх и так далее?
— Ну... — Он почесал голову.
— Ты очень часто ходил по одному и тому же маршруту, да? То-то ты так хорошо его запомнил.
Он рассматривал меня задумчиво, облизывая губы. Потом переспросил осторожно:
— Ну а что вы хотите от меня услышать, мистер Коссмейер?
— Только правду, Боб. Какова бы она ни была — вот что я от тебя хочу.
— Ну... тогда, наверное,
— Отлично, — отвечал я мягко. — Значит, это правда, только этого я и хотел. Теперь давай посмотрим. Давай мою память проверим. Ты в тот день был очень взволнован. Не оглядывался по сторонам и очень торопился. Правильно?
Тогда скажи мне — только правду, — как же ты так хорошо запомнил путь?
— Ну... — он судорожно сглотнул, — может, я не запомнил. Может, вы не хотите, чтоб я говорил, что...
— Боб, послушай меня, мальчик. Я на твоей стороне. Я твой друг. Понимаешь, я как врач. Ты же знаешь, иногда врач причиняет боль для блага больного. Вот и я делаю то же самое. Ты должен понять. Ты ведь хороший, неглупый парень. Только говори мне правду — говори все. Как помнишь.
— Ну, я не помню точно. Так, что-то припоминаю.
— Ну и?..
— Ну, я тогда едва что-то замечал. Теперь только начинаю что-то припоминать. Ну, то есть точно не помню, а припоминаю.
— Так-так, молодец, Боб, продолжай.
— Обычно я там шел не торопясь. Ну, мог засмотреться на кроличью нору или там перепрыгивать через канаву, камнем в столб кидаться — ну, короче, всякая ерунда. Но в тот день мне было не до того. Я просто шагал вперед, куда глаза глядят, и...
— Ну естественно! И с любым на твоем месте было бы то же самое. Отлично, Боб!
Нет, это все не годилось. Для Клинтона и для суда этого было недостаточно. Хотя... могло бы помочь — немного. Что-то на этом можно соорудить. Звучит вполне достоверно, правдоподобно — мальчик не мог это выдумать под влиянием момента. Только бы он упорно стоял на своем — если, конечно, это правда, а не попытка угодить мне...
Я не хотел на него давить. Видит Бог, не хотел. Но ничего другого не оставалось. Надо было быстро выудить из него правду. Сам бы он дозревал до этого неделями — если бы вообще дозрел — а времени у нас в обрез. Во всяком случае, у меня... У меня же не один клиент! Не собираюсь же я всю жизнь возиться с ним одним! Долго же тебе придется жить, Коссмейер!
Я предложил ему газировки, взял и себе. Пошутил с ним еще, заставил усмехнуться несколько раз. Когда мы вновь обратились к фотографиям, казалось, он чувствует себя свободнее. Нормально реагировал на вопросы, отвечал уже без оглядки на то, как я это воспринимаю.
Ну да, там была яма у высоковольтной линии, но она там уже давно. Он не знает, если только ее не выкопали для опоры — по ошибке. Но у этих опор никто не появлялся, так что спросить не у кого.
Да, верно, там есть выгон с какими-то коровами. Но дом далековато оттуда, за несколько миль. Чтобы его увидеть, надо выйти к шоссе, а он туда не ходил.