Преступники. Факел сатаны
Шрифт:
– Я понимаю, – сочувственно произнес он. – Но, честно говоря, меня интересует ваша дочь, Лайма.
– Лайма? А я при чем?
– Вы мать…
Мартыненко покачала головой.
– Какая я мать… Наверное, за то, как я обошлась с Аней, Бог и покарал меня…
– Почему вы говорите – Аня? А не Лайма?
– Понимаете, какая история… Михаил Данилович ей не отец. Настоящий был латышом. Он говорил, что, если у нас родится дочка, назовем Лаймой. По–латышски значит «счастье». Однако получилось так, что мы расстались, когда я была еще беременна… Родилась девочка, моя
– Но виделись ведь с ней?
– В позапрошлом году. Была в Москве, зашла к ней домой. Еще порадовалась: если у меня все пошло прахом, то хоть Аня… То есть Лайма, родилась в рубашке. Квартира – загляденье! Наряды хоть куда! Даже машина заграничная…
«Знала бы мамаша, чем заплатила за это Кирсанова, – промелькнуло в голове Дениса. – И во что все это вылилось…»
– Правда, – продолжала хозяйка, – семейная жизнь не удалась. Ну и пусть. Зато цветет в свое удовольствие, ни в чем нужды не ведает.
– Часто вы бывали у нее?
– Часто… – усмехнулась Мартыненко. – За последние двадцать пять лет один раз и виделись.
– Как она вас встретила?
– Да никак. По–моему, не могла дождаться, когда уеду… Конечно, у нее свои интересы, свой круг… Недавно я узнала, что дочь переехала в Южноморск. Ну и не выдержала, так что–то стало невмоготу от одиночества и тоски, что написала ей, просила навестить… До сих пор ни ответа, ни привета… А может, письмо не получила?
– Получила, – невольно вырвалось у лейтенанта.
– Ну, значит, знать меня не хочет. И я ее, конечно, не имею права судить. Но все же… Ведь верует. В церковь ходит, молится… А как учит Бог – чти отца и мать, прощай ближнему грехи… Так я говорю? – Мартыненко посмотрела на Акатова, ища, видимо, у него сочувствия.
Он пожал плечами: мол, не может быть никому судьей.
– А почему, собственно, вы интересуетесь моей дочерью? – вдруг спохватилась Елена Владимировна.
– Видите ли, мы ищем одного человека, – уклончиво ответил оперуполномоченный. – Кстати, вы знакомы с Мерцаловым?
– А кто это такой?
– Ну, разве не читали – что–то вроде Кашпировского…
– Да–да, что–то, кажется, слышала. Но лично не знаю.
– Тогда извините за беспокойство, – поднялся Акатов.
Открывать истинную причину своего визита он не решился. Мать есть мать…
Провожать она его не пошла. Денис покинул разоренный дом с тяжелым чувством. Он вспомнил рассказ Гранской о жизни Кирсановой, изложенной в ее дневнике. И подумал: все несчастья Лаймы Кирсановой пошли от предательства матери. Как началось с рождения наперекосяк, так и продолжалось все время.
«…7 августа 1984 г.
Мне никогда не было так сладко и горько, как в прошлые сутки. Буду писать все по порядку. В пятницу у меня было два концерта. Дала интервью корреспонденту областной газеты. Впервые в жизни. Пригласили на студию областного телевидения. Тоже впервые не в качестве артиста, говорящего чужими словами чужие мысли, а в качестве человека, имеющего
Я долго его ждала, а потом уснула. Я часто вижу цветные сны, но такой впервые! Впервые за все годы жизни во сне я почувствовала себя женщиной, настоящей женщиной. Наконец–то узнала, что такое Счастье, что такое Любовь. Постараюсь вспомнить и воспроизвести на бумаге увиденное и пережитое.
Берег моря. Вода синяя–синяя. Воздух прозрачный. Небо голубое. Ярко светит солнце. Я одна лежу на песочке в чем мать родила… Загораю. И вдруг вижу, как откуда–то сверху, с небес спускается ко мне мужчина. Высокий, загоревший, мускулистый. Глаза карие, нос с горбинкой, волосы черные, но с седой прядью… И тоже голый. Увидев его в таком виде совсем рядом, я испугалась, хотела его пристыдить, но он улыбнулся и тихо–тихо сказал:
– Милая Аня, как я рад нашей встрече.
Понимая, что незнакомец говорит со мной и улыбается мне, а называет «Аня», я подумала, что он с кем–то меня путает и потому, решив представиться, сказала:
– Простите, но меня зовут Лайма.
– Нет, нет, – возразил мужчина, – ты по духу Анна, а по плоти Лайма… то они, – и незнакомец показал рукой куда–то на север, – они сделали так, пытаясь таким образом все смешать и все перепутать и разлучить нас, хотя Господом Богом мы созданы друг для друга. И должны быть вместе. Лишь вместе, вдвоем мы будем счастливы… Только не здесь, на грешной земле, а там, на небесах, где нет зла и зависти, лжи и предательства, нет там оружия и смерти… Там правит Добро, там царствует вечная Благодать… Туда мы сейчас и полетим.
– Но у меня нет крыльев, – сказала я.
– Ты видишь, их нет и у меня, как нет их и у Господа Бога. Но ведь мы летаем. Полетишь и ты. Только взмахни руками, и я…
Он взмахнул и тут же воспарил над землей. Какое–то мгновение я оставалась на берегу, не веря тому, что смогу так же легко лететь. Но тут сверху послышался теперь уже знакомый голос:
– Анна, лети, лети, Анна, к своему счастью. Взлетай скорее, пока не проснулась…
Я взмахнула руками и тут же почувствовала, как плавно отрываюсь от земли, поднимаюсь все выше и выше. Взглянув на берег, я увидела там свою оставленную одежду и потому решила вернуться за ней. Но, словно прочитав мои мысли, незнакомец, увлекший меня в небо, спокойно сказал:
– Одежда тебе больше не нужна. Там, – и он показал ввысь, – там все нагие потому, что не надо ничего ни прикрывать, ни украшать.
Устремившись в небо, мы летели, прорезая откуда–то налетевшие облака, и оттого, видимо, во рту почувствовалась горечь и резь в глазах. Посмотрела я еще раз вниз: Земля – в дыму. А ведь на берегу воздух казался таким чистым…
Увидев меня летящей, незнакомец радостно улыбнулся и, приблизившись, сказал:
– Меня зовут Саз. Я – из твоего будущего, и ты из моего прошлого.