Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина

Хасбулатов Руслан Имранович

Что удивительно — основа конструкций этих «теорий» и «идеологий» мало изменилась после августа 1991 года. Вос­питанные на теориях идолопоклонничества, ранние демо­краты немедленно «забыли» поверхностно-заимствованные концепции Запада, буквально прошелестевшие в их головах, и в полном объеме перенесли традиционные большевист­ские верования о «вождях» на нового идола — примитивно­го и тщеславного кремлевского правителя. В частности, вся демократическая печать — СМИ и TV стали преподносить его чуть ли не как божественного мессию, единственным предназначением которого является «спасение народа». Он стал в буквальном смысле идолом для быстро растущей уго­ловно-криминальной буржуазии, которой самим Кремлем были преподнесены реальные уроки того, насколько ельцинисты ненавидят общий для всех универсальный Закон и Порядок, предпочитая узконаправленные, целевые мето­ды защиты определенных социальных групп — союзников Кремля в борьбе с парламентом. Ельцин стал подлинным вождем новой бюрократии и нового класса крупной бур­жуазии, появившейся в результате откровенно незаконной «раздачи»

частей государственного сектора экономики че­рез «ваучерную приватизацию» — этот откровенно крими­нальный феномен денационализации — явление, никогда и нигде в мире не имевшее своего места.

Профессор Гарвардского университета, один из советни­ков российского правительства, Б. Джелич, в своей статье в газете «Либерасьон» пишет следующее: «Россия сейчас переживает «революцию приватизации», сопоставимую по масштабам с Октябрьской революцией...» (26 июля 1993 г.).

Но все дело в том, что эта «приватизационная револю­ция» осуществлялась или вообще вне рамок Закона, или с его грубым нарушением. Я неоднократно предупреждал членов правительства, что такая их деятельность может в будущем (при другом правительстве и другом парламенте) повлечь за собой пересмотр результатов приватизации, если они не будут в должной мере соблюдать хотя бы действую­щее законодательство в этой области. С учетом имеющего­ся опыта 1992—1993 годов, Верховный Совет планировал в октябре — ноябре 1993 года рассмотреть весь комплекс работ, связанных с приватизацией, существенно изменить и дополнить законодательную базу в этой области — одновре­менно стимулируя создание рыночной инфраструктуры.

...Процессы криминализации экономики и самой адми­нистративной деятельности должностных лиц, проникно­вение коррупции на самый высокий уровень «принятия стратегических решений» стали заметными явлениями уже в 1992 году. Я тогда имел очень сложную беседу с Ельци­ным (в присутствии председателя Конституционного суда Валерия Зорькина), речь шла об одном из его «соратников» еще по союзному парламенту, в отношении которого Гене­ральная прокуратура готовилась возбудить уголовное дело по фактам коррупции.

«Нет, — сказал президент, — не верю». Но речь шла о прямых фактах, и поэтому требовалось согласие президента на соответствующие действия.

Я задал вопрос: « Зачем пытаться брать под защиту откровенных жуликов? У людей создается впечатление, что корни коррупции рождаются не где-нибудь, а здесь, в Кремле? ».

Разговор тогда закончился неприятной, напряженной паузой. Мы с Зорькиным ушли, недовольные собой, встре­воженные нежеланием президента пойти на откровенный разговор с людьми, которые были не менее его ответствен­ны за состояние страны перед народом... Зорькин молча шагал рядом, он был серьезно встревожен, сказал: «Руслан Имранович, вы знаете мстительный характер Ельцина. Он вас никогда не простит за эти слова, вы ведь прямо сказали (не хочу использовать слово «обвинили»), что он покрывает коррупционеров. Да еще в моем присутствии. Он и мне их не простит — уже потому, что я присутствовал, когда вы их произнесли...»

Конечно, я знал Ельцина очень хорошо, или думал — что знаю. Но не сказать ему о том, что происходит в «высших кругах» исполнительной власти, я просто не мог.

Прокремлевская пресса свирепствовала, высмеивая факты коррупции членов правительства, по поводу кото­рых шло расследование Генеральной прокуратурой. Она обвинялась в том, что действует «по приказам председателя парламента». Происходила прямая девальвация уголовно­го законодательства, преступность как экономическая, так и уголовная буквально захлестнула страну. Как же не сооб­щить президенту то, о чем в открытую говорит вся Москва? Чего в таком случае, мы, лидеры России, стоим, чего стоят наши обещания народу быть честными, защищать его права и достоинство, обеспечить ему возможности для благоден­ствия?..

«...Всем этим просвещенным идолопоклонникам» во власти нужен был Идол, грубый, лишенный признаков ин­теллекта, человеческих эмоций, жестокий и тупой, с оттал­кивающей внешностью, даже внешне напоминающий идола, внушающий тревогу.

Другой аспект этой же проблемы — это унизительное раболепие «новых демократов» и их «лидеров» перед от­кровенным хамом, являвшимся по этой части одиозной фигурой даже среди высшего партийного чиновничества СССР. Мое поведение было диссонансом в этом хоре под­певал, и Ельцин часто с изумлением задавал вопрос: «Руслан Имранович, почему об этом говорите только вы?» Это «под­дакивание» было всеобщим, и прежде всего оно началось в общении с Ельциным его соратников по Межрегиональной депутатской группе (МДГ). Оно, подобострастное поведе­ние этих «липовых вождей демократии», усиливалось на моих глазах по мере укрепления позиций российского Вер­ховного Совета в системе политических институтов СССР и особенно после событий, приведших к исчезновению СССР. Эта их деятельность, вполне сравнимая с восхвалением со­ветских вождей, ныне стыдливо замалчивается, но именно в той стороне таилась их полурабская, прихлебательская сущ­ность. И чтобы они ныне не говорили и не писали о былых временах и «вождях коммунизма» — они сами мало ушли от апологетов тех времен с их вождями. Видимо, они, эти «интеллектуалы-демократы», взращенные тоталитаризмом, как бы они ни рядились в тогу современной цивилизационной культуры, не смогли избавиться от своего «партийно-советского сознания». Поэтому, не колеблясь, поддержали жестокую расправу ельцинистов с парламентом. А чтобы оправдать себя, стали сочинять легенды, о якобы попыт­ках «коммунистического реванша» со стороны парламента. Многим политическим силам как внутри страны, так и за пределами оказался чрезвычайно выгодным процесс свер­тывания демократии в России и создание полуколониаль­ного политического режима Ельцина. Ельцинская Росси стала своеобразным гигантским складом с богатейшими товарами — открытого для растаскивания всеми, кто «под­держал демократические реформы президента», источник обогащения для «сил и лиц, не допустивших реставрацию коммунизма». Ну, как здесь можно «по-иному» освещать эти кремлевские действия, даже если они очевидно грязные и кровавые? Эти «осветители» получили все — все то, о чем они мечтали, завидовали партбюрократии, когда робко вхо­дили в «их» коридоры власти, заискивали, пресмыкались... Какая демократия? Демократия, по их мнению, это такой порядок, когда «они у власти» вне власти.

В первой главе я упоминал, что самую отвратительную роль в блокировании деятельности Михаила Горбачева иг­рала Межрегиональная депутатская группа (МДГ) — влия­тельная группа депутатов союзного парламента. Объявив себя «демократами» (в противовес «молчаливому большин­ству» союзного парламента), эти люди не упускали случая для жестокой критики политики Горбачева, с первого этапа деятельности союзного парламента в 1989 году вплоть до путча ГКЧП в августе 1991 года. Эти не старались помочь Горбачеву в его сложнейшей ситуации, устраивали ему жес­токие разносы, вовлекая в критику СМИ, которые благодаря тому же Горбачеву, давшему им свободу, подвергали его же сокрушительной критике. И тем самым деятельность МДГ практически сомкнулась с позициями правых сил в руково­дстве КПСС. Я совершенно точно убежден, если бы не такая позиция «демократов» к Горбачеву, заговорщики не посме­ли бы выступить против Президента СССР и отстранить его от власти. И поэтому они, то есть члены ГКЧП, рассчитыва­ли, что Ельцин ни при каких обстоятельствах не поднимет свой голос с требованием вернуть Горбачева в Кремль. Они правильно рассчитывали. Но они не учли одно — главой российского парламента был не Ельцин, а Хасбулатов. Он и разработал тактику борьбы с ГКЧП.

Способствовав падению Горбачева, эти «демократиче­ские силы» ринулись «помогать» уже российскому прези­денту. Они откровенно завидовали депутатам и руководству Верховного Совета России, которые, в отличие от союзных депутатов, сумели не только разгромить реакционные силы (выполнив, кстати, их работу), но и стать полноценной поли­тической силой — реальным парламентом новой России.

«Демократы» получили посты влиятельных советников Ельцина, министерские должности, становились мэрами и т.д. Они устраивали «свои» закрытые заседания, где разра­батывали планы по уничтожению российского парламента. Они использовали свои заграничные связи, налаженные с периода их работы в союзном парламенте в рамках актив­ных межпарламентских связей. Внушали грязную, самую подлую и коварную мысль иностранным государственным и политическим деятелям, прессе: «Ельцин — демократ, Верховный Совет во главе с Хасбулатовым — прокомму­нистические силы; надо поддержать Ельцина; надо при­нять новую Конституцию, действующая — плохая, она ограничивает полномочия Ельцина, не дает ему возмож­ности проводить кардинальные реформы» и т.д. и т.п. Не забывали одновременно обогащаться, именно они первыми ринулись захватывать былые здания различных учреж­дений КПСС — резиденции партийных вождей, учебных заведений, дома отдыха и санатории, здания союзных ве­домств, создавали какие-то «общественные организации в поддержку Ельцина», частные фирмы или учебные за­ведения «нового типа». Ловкими оказались эти «демокра­ты»! Как хорошо они ориентировались во всеобщем хаосе (созданном в немалой мере их стараниями), обеспечивая «свой интерес»... Трудно найти в политической истории современных государств что-либо, наподобие тех грязных методов борьбы российского правительства против своего же парламента. А ведь этот парламент утвердил правитель­ство, предоставил ему высшую исполнительную власть. Эта борьба — своего рода историко-политическая аномалия, с сильнейшим провокационным элементом, превратившая всю сцену политической жизни России в абсурд и посме­шище для мировой публики.

Прежде всего с предельной очевидностью ясно, что главные зачинщики этих скандальных кампаний в прави­тельстве (Бурбулис, Полторанин) — это люди совершенно безответственные, не «созревшие» для работы на солидных государственных постах, показывающие более младшим «чинам» совершенно неподобающие образцы государствен­ного и личного этического поведения.

Как выяснилось, их единственная профессия — это про­вокации, организация политических склок, натравливание одних политических групп на другие. А когда обнаружи­лось исчерпание потенциала нахождения правительства у власти — они запаниковали, испугались. По-видимому, страх заставляет не уверенных в себе людей, слабых духом, морально неразборчивых — совершать откровенные под­лости.

По мере нарастания общественного недовольства дея­тельностью правительства, примерно с весны 1992 года, стала нарастать и критика этого правительства парламен­тариями. Как реагирует любое правительство в демокра­тической стране на критику правительства? Члены прави­тельства приходят в парламент, разъясняют свою позицию, соглашаются или не соглашаются с критикой, исправляют какие-то промахи и ошибки и т.д. При этом и парламент, и правительство понимают, что в глазах гражданина — они единая Власть, следовательно, необходимо уважительное отношение друг к другу, не переходя какие-то рамки при­личий. При этом доминирует, естественно, парламент — он единственно считается органом власти, выразителем мне­ний народа, общества.