Претендент на престол
Шрифт:
Как всякий человек на своем месте, как подчиненые его самого, Лужин ругал высшее начальство, считая, что там сидят дураки, бюрократы, самодуры, которые отдают приказы, совершенно не считаясь с их практической выполнимостью. Однако по виду Лужина трудно было догадаться, что он чем-нибудь озабочен. Нюру, во всяком случае, он встретил так же приветливо, как и Ермолкина. Он усадил ее в мягкое кресло, а сам, болтая ногами, забрался в другое. Сел, сложил руки на груди и улыбнулся:
– Готов слушать вас с чудовищным интересом. Нюра, не ожидавшая
– Я беременная.
– Что вы говорите?– Лужин хлопнул в ладоши.– Надо же!– Скатившись с кресла, он подбежал к Нюре и стал трясти ее руку.– Поздравляю. От души. Всей. Как говорится.– Вернулся в кресло.– И куда же вы хотите его определить?
– Кого?– не поняла Нюра.
– Его.– Лужин показал на ее живот.– Ребенка надо устроить. А отдайте его нам, а? Мы из него сделаем. Человека. Настоящего. А впрочем, это я так, - Лужин защелкал зубами.– Шучу. Да.
Нюра смущенно потупилась и улыбнулась.
Помолчали. Лужин спросил Нюру, может ли он ей чем-нибудь помочь. Она заплакала и стала объяснять, что у нее мужика посадили, она за него хлопочет, ей везде отказывают, как посторонней, а она не посторонняя, потому что она с ним жила. Лужин попросил рассказать все по порядку, и она, видя, что ему это действительно интересно, стала рассказывать. Как прилетели оба самолета, как появился Чонкин, как они познакомились, как стали жить вместе. Рассказала, как он все время рвался на фронт, а его не брали, как напали на него какие-то люди и он вынужден был защищать свой пост. И вот теперь за то, что действовал он строго по уставу, его же забрали, а ее гоняют от одного начальника к другому, а правды нигде не добьешься. Свидания не дали, передачи не принимают и везде говорят: посторонняя.
Лужин слушал внимательно. Иногда спрыгивал с кресла и начинал в волнении бегать по кабинету, потом опять возвращался на место и опять слушал. А когда Нюра кончила рассказывать, он подошел к ней, погладил ее по голове и с чувством сказал:
– Бедная женщина!
Нюра посмотрела на Лужина, подалась вперед, уткнулась головой ему в плечо и разревелась. Много ей за последнее время приходилось плакать, но так она еще не рыдала. Она пыталась остановиться, но не могла.
Лужин гладил ее по голове и бормотал:
– Бедная! Сколько пришлось пережить! Ну ничего. Ничего. Ничего. Ну.
Потом она успокоилась, а он опять забегал по кабинету, потирал руки и щелкал зубами.
– Безобразие!– восклицал он и щелкал зубами.– Сколько еще на свете людей бездушных. Бюрократы и формалисты. Сколько с ними ни боремся, а они... Ну ничего. Мы...– он подбежал к Нюре и ткнул себя пальцем в грудь.– Вам поможем. Да. Мы. Поможем.
Тут он забормотал какие-то слова, из которых Нюра поняла, что он, Лужин, приложит все усилия и что, если не удастся вернуть Чонкина:
– Мы. Вам. Подберем. Кого-то. Другого. Еще
Нюра не поняла, как и кого могут ей подобрать вместо Чонкина, она хотела сказать, что никого лучше ей не надо, что Чонкина ей вполне достаточно. Но Лужин своей просьбой о помощи сбил ее с толку, и она сказала, что конечно, что если она может...
– Можете, - перебил Лужин.– Вы в Красном живете?
– В Красном, - кивнула Нюра.
– Ну как там? Как народ? Какие настроения преобладают?
Нюра посмотрела на него вопросительно.
– Не поняли?– улыбнулся Лужин.– Я по-моему. Говорю. Ясно вполне. Я спрашиваю: в вашей деревне у людей какое настроение? Грустное?
Нюре вопрос не понравился. Она стала выгораживать своих односельчан, уверяя, что настроение у всех, напротив, весьма хорошее.
– Хорошее?– обрадовался Лужин и отпрыгнул от Ню-ры.
– Хорошее, - подтвердила Нюра.
– Чудовищно любопытно. Война идет. Люди гибнут. А у них хорошее. Отчего же? Может, ждут? Немцев?– он подмигнул Нюре и улыбнулся.
– Нет!– Нюра испугалась, что сказала что-то не то.– Немцев не ждут.
– А кого ждут?
– Никого не ждут.
– А откуда же настроение такое хорошее?
Нюра решила тут же исправить ошибку и сказала, что она не совсем правильно выразилась и что настроение у людей иногда бывает хорошее, но чаще совсем плохое.
– Плохое?– переспросил Лужин.– Подавленное? Не верят в победу нашу?
– Верят! Верят!– сказала Нюра поспешно.
– Но настроение плохое?
– Оно не плохое, - сказала Нюра и поняла, что запуталась.
– А какое же?– спросил Лужин.
– Не знаю, - сказала Нюра.
– Ну вот, - помрачнел Лужин.– Видите. Я к вам всей душой. Хотел помочь. Я откровенно. А вы неоткровенно. То хорошее. То плохое. То не знаете. Значит, помочь нам не хотите?
– Почему же?– сказала Нюра насупясь.
– Почему, я не знаю. Я вижу, что не хотите. Нам, конечно, и так известно все, но мне от вас услышать хотелось. Чем люди живут? Что говорят? Некоторые неправильно думают. Хотелось бы их вовремя выявить, поправить и удержать. Они потом. Сами. Спасибо скажут. Между прочим, что говорит ваш председатель?
– Наш председатель?– переспросила Нюра.– Об чем?
– Ну вообще.
– Вообще?
– Вообще.
– Матюкается, - сказала Нюра.
– Матюкается?– оживился Лужина.– И как именно? Нет, я не к тому, чтобы вы повторяли, я спрашиваю: матюкается с акцентом политическим или так просто?
– Просто так, - сказала Нюра.
– Хм!– ответами ее Лужин явно был недоволен. Казалось, он не только не верил, но и не хотел верить, что в деревне Красное все обстоит столь благополучно.