Претендент
Шрифт:
И совершенно всё равно что «засранцу» уже тридцать семь, и что он совершенно самостоятельный, взрослый мужчина, сделавший головокружительную карьеру в бизнесе. Сегодня Ник снова стал пятнадцатилетнем пацаном, застуканным со своим первым косячком в компании Дэнни и Йена. Отец распекал его с таким энтузиазмом, что даже мать заслушалась. Смех они, конечно, сдержали: не лишать же человека удовольствия исполнить отцовский долг, возможно, последний раз в жизни.
Поговорить с матерью удалось только поздно вечером за чашкой
На первый взгляд новость о внуке она восприняла спокойно. Возможно, внутри и переживала, но виду не показывала. Вспомнила, что значит иметь дело с шалопаями, не иначе.
— Прости, мам. Честно говоря, я не представлял, что отец так отреагирует.
Они сидели на кухне с двумя толстостенными чашками, наполненными ароматным травяным чаем, который мать делала самолично из того, что выращивала на грядках за домом.
Ник с детства любил такие посиделки, хотя бывали они не часто. Не часто они оставались одни, рядом всегда кто-то был: отец ли, Лиам, или было что-то, что разделяло их: её работа, его учёба. И всё же в решающие моменты, когда Нику необходимо было поговорить, мама чувствовала это и звала с собой на кухню.
Сегодня он пришёл сам.
— Честно говоря, я тоже, — ухмыльнулась она, подставляя ему сахарницу, наполненную коричневым кусковым сахаром. — Встряска, конечно, та ещё, но что-то уж слишком близко к сердцу он всё воспринял.
— А ты? — спросил Ник осторожно.
— Если бы ты пришёл с этим в семнадцать, я бы точно забилась в истерике.
— А сейчас?
— Сейчас мне определённо нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что у моего сына есть сын.
— Жаль тебя торопить, мам.
— Вот как? — Она напряглась. — И что же ты намерен делать?
— Стать Лукасу настоящим отцом, как минимум.
— Его зовут Лукас? — Скрывая волнение, она поднялась и принялась искать что-то в верхних ящиках. — Хорошее имя. Старшего брата моей матери звали Лукас. Он погиб во Вторую мировую.
— Правда? Я не знал.
— Честно говоря, я сама недавно об этом вспомнила. — Мама снова села, ставя перед Ником тарелку с шоколадным «Орео» — печеньем, за которое в детстве он мог продать душу. — Наткнулась на старые фотографии, когда разбирала коробки на чердаке. Как они туда попали, ума ни приложу. Ты, кстати, на него похож. — Она сентиментально улыбнулась, но тут же посерьёзнела. — Расскажи мне о мальчике.
— Очень рассудительный и серьёзный не по годам. Совсем непохож на меня в детстве, хотя вроде бы и похож. Говорит, что почти пять, а на деле в июне исполнилось четыре. У него ямочки на щеках, когда улыбается. А вот смеётся редко. Говорю же, серьёзный.
— Ясно, — мама в задумчивости качнула головой, но неожиданно вскинулась: — А что его мать? Вы ладите?
— Ладим. — Попробовав на вкус это слово, Ник понял, что оно ему нравится. Так что почти сразу повторил его снова. — Ладим. Но я думаю о большем.
— Ты хочешь сделать предложение?
—
— Должно быть, эта Элис — женщина необычная, раз у тебя на этот счёт возникли сомнения.
— Очень необычная, мам. Очень. Я с самого начала это понял.
— Ну, в таком случае, история, которую ты скормил отцу, шита белыми нитками. Не хочешь рассказать, как всё было на самом деле?
Ник потянулся через стол и сжал руку матери.
— Не сейчас, — сказал он тихо, удерживая её взгляд. — Есть кое-что ещё, что ты должна знать.
— А вот сейчас ты меня пугаешь, сын.
— Не пугайся. Самое удивительное, что, похоже, ты их знаешь.
— Кого знаю? — Мать изумлённо воззрилась на Ника.
— Моих Элис и Лукаса.
— Твоих Элис и Лукаса? — повторила она следом.
— Да. Моих Элис и Лукаса. — Как же здорово это звучит, снова подумал Ник. — Ты курируешь группу в дошкольном центре, где занимается мой сын. Его фамилия Манфреди. Лукас Манфреди.
Ник внимательно наблюдал, как меняется выражение лица матери: от удивления к непониманию, от непонимания к изумлению. Медленно откинувшись на спинку стула, она не сводила с него поражённого взгляда и лишь иногда принималась качать головой, пытаясь осознать свалившуюся на неё новость.
Иной реакции, вербальной, пришлось ждать долго.
— На верхней полке за хлопьями к завтраку у отца припрятана бутылка виски. Достань, пожалуйста.
Ник едва не поставил рекорд скорости по выполнению этой просьбы. Гнало и волнение за мать, и изумление. С крепким напитком он её никогда не заставал — так, пинта пива или бокал с вином. А тут виски.
Она не стала его ждать, сразу выпила налитый на пол пальца напиток и бухнула стакан на стол.
— Ещё.
Вторая порция пошла медленней, а он и не торопил.
— На вступительном испытании Лукас Манфреди на вопрос: «Как ты будешь рисовать корову?» — ответил: «Трудно». Это «трудно» стало словом нарицательным. И всякий раз, когда его произносит кто-то из коллег, я вспоминаю этого мальчика. — Взгляд матери, обращённый на Ника, немного потеплел. — Ты прав, он смышлёный и довольно серьёзный. Как и его мама. По-моему, остальные мамы её не любят. Видишь ли, обычно родители талантливых детей не сомневаются в их гениальности, кичатся ею и мнят свой заслугой. Для мисс Манфреди важно, чтобы сыну было интересно заниматься вообще. Она слышит своего ребёнка, и, если бы занятия были ему неинтересны, вряд ли выбрала нашу школу.
— А ему интересно?
— Интересно, сынок. Больше, чем тебе, но меньше, чем Лиаму. И ты не прав, что мальчик на тебя не похож. Похож. Так похож, что, впервые увидев его, я перекрестилась. И вот как всё оказалось.
— Хочешь ещё одно признание?
— Не многовато ли для одного вечера? — хохотнула мать и быстро допила свой виски. — Впрочем, давай. Напитки твой отец умеет выбирать.
Ника не нужно было просить дважды. Он щедро плеснул в оба стакана и поднял свой.
— Я люблю эту девушку.