Превышение меры обороны
Шрифт:
Тело мы разом запаковали, подтащили к входной двери и, предусмотрительно выключив свет во всём здании, в наступившей темноте легко и без чужого глаза оттащили мешок Заву в багажник. В парке не было видно ни души, да и кто, скажите, станет тут прогуливаться? — декабрь, полдвенадцатого ночи, край города.
Дальше Завулон начерно собрал тряпкою кровь, вдвоем мы натаскали в ведрах воды и тщательно выдраили швабрами пол, а воду согнали по коридору на крылечко. Конечно, это слегка странно: два мужика моют пол в коридоре глубокой ночью. Но выбора не было, так что мы лишь старались не бренчать зря ведрами и не разговаривать, чтобы не привлечь
Отопление гудело на полную катушку; пол вскоре начал подсыхать. Тогда Завулон, светлая голова, поджег в помещении ведро в ненужными бумагами, напустил дыма, копоти, сажи и, когда дышать в комнате стало совсем нечем, снял со щита огнетушитель, хлопнул его как следует и тут же залил весь пол ядовитой вонючей пеной. Зав вообще молодчина! Я только стоял и дивился, как он точно и деловито взялся разруливать наше непростое дельце.
Следы пены мы небрежно затерли швабрами, а затем заперли входную дверь, включили сигнализацию здания и расселись по машинам.
— Да... — вдруг вспомнил Завулон, опустив дверное стекло. — Еще раз спасибо... — Он немного стеснялся и не находил слов. — А то он бы мне кадык сломал... или вообще. Как-то я сегодня был не в теме...
— Не за что, — браво ответил я. — Бог даст, сочтемся.
Мы сговорились встать назавтра пораньше и разом покончить с телом, пока не подключились органы.
Дома я постарался выпить побольше, чтобы забыться. Лёг в полвторого. Спал плохо: всё чудился топот по лестнице, у меня за спиной, парой этажей ниже, и как я подбегаю к двери, тычу, тычу ключ в скважину, не попадаю — и вдруг топот подо мной затихает. Грохот в дверь, крик «Зина, Зина! Скорее!» — и затем топот вниз. Вот такой сон...
В семь утра мы наскоро созвонились, и десять минут спустя я уже подъезжал к завулоновскому дому. Мы пересели к нему и, стараясь держаться в потоке машин, неторопливо двинулись к южной развязке, намереваясь взять курс на дачный массив с диковатым для наших широт названием Степное, за которым, как известно, начинаются километры болот и топей.
— В «Стройтовары» надо заехать... — пришла мне в голову внезапная мысль. — Взять пару блоков пенобетона и тачку. А там всё разом и утопим, вместе с тачкой.
— Ага! — ухмыльнулся Зав. — И с чеком из магазина!..
В Степном всё сложилось благополучно. По наитию выбрав место, мы оставили машину на обочине и, с четверть часа порыскав в перелеске, вскоре нашли удобную и вполне подходящую для наших задач позицию: с корнем вывороченное бурей крупное дерево, под тяжким углом застрявшее стволом в чаще осины и кустарника, и под корнями у него глубокую яму-полынью с вязкими краями. Настроение было ниже плинтуса. Всё вокруг казалось зябким, бездушным... каким-то контрастным...
Надо сказать, что мои надежды на удобство перевозки Гудвина в тачке не оправдались: единственное колесо вязло в мокром лесном грунте, и мы только попусту измаялись, пока не сообразили зацепить мешок петлей прочного шнура и тащить по земле волоком.
Дело быстро пошло на лад. Так же мы поступили и с бетонными блоками, то есть доставили их к нашей болотине волоком, таща груз тросом. Под балласт подложили пластиковую пленку, чтоб оставалось поменьше следов.
А затем мы просто столкнули утяжеленный бетоном мешок в полынью. Через секунду на поверхность черной воды выплеснулся
Вот и всё. Мы разом подняли головы и посмотрели друг на друга.
— «Скованные одной цепью...» — прищурясь, продекламировал Зав.
— Что? — не понял я поначалу.
— Пошли, убивец! — ухмыльнулся Завулон и легонько хлопнул меня по плечу.
Я кисло хмыкнул в ответ, и мы двинулись через лес к машине. Ни на обочине, ни на дороге не было ни души.
Опасаться нам было практически нечего — разве что каких-то случайностей. Пусть даже кто-то из Дановской группы заметил, что Гудвин пошел не домой, а сперва отправился в преподавательскую. Что тут такого? На дворе полдесятого вечера, время детское, могут же быть у человека какие-то вопросы по учебному плану? А что до улик — кровь, пол, бутылка, — так ничего этого нет. Ядовитая пена из кислотного огнетушителя давно уже разложила все гудвинские белки, никакая экспертиза теперь не поможет. И вообще — парня вначале должны были хватиться. Пару занятий Гудвин пропустит, а потом мы напишем докладную о пропусках и вначале ему по почте отправят предупреждение...
Менты появились через две недели — суровый, мрачный опер и с ним смазливая гладкая девочка, наверное практикантка с юрфака.
За две недели мы с Завом уже вполне пришли в норму и потому на вопросы полиции отвечали лениво и без интереса: дескать да, в преподавательскую, кажется, Гудвин заходил, да, заходил, о чем спрашивал не помним, покинул помещение ориентировочно без четверти десять вечера. Мы сами, дескать, оставались до полдвенадцатого, занимались учебными планами, а потом мыли пол, поскольку случайно разбили бутыль ликера, оставшуюся со школьного праздника. Опер даже слегка улыбнулся. «Пол — это хорошо... — промурлыкал он. — И никаких следов...». «Это вы так шутите? — строго спросил Завулон. — Не смешно. У нас курсанты всё же не каждый день пропадают, а за него, между прочим, немалые деньги бюджетные плачены». Полицейский хмыкнул и вскоре распрощался.
Затем на неделе мы еще раз съездили в Степное, взглянули на наше болото. Как раз выпал легкий снежок, всё кругом изменилось к лучшему — оптически, я имею в виду: ни одного следа вокруг, ни зверя, ни человека. Болото — оно и есть болото.
Чувство вины, как я это понимаю, вскоре произвело с Завулоном интересную метаморфозу. Поначалу я ничего не замечал, но однажды издали — и весьма вовремя, чтобы успеть не засветиться самому, — заметил их с Ярой выходящими вдвоем из нашей тайной квартирки, куда сам направлялся, чтобы кое-что подготовить перед визитом туда с одной свежей курсанточкой. Оказывается, они так и продолжали встречаться, хотя Яра уже окончила курс и даже получила неплохое место для практики. Это я напрямую выспросил у Яры, набрав ее номер следующим вечером.
А через некоторое время стало известно, что они съехались. Наверно, Зав решил скомпенсировать Яре пропавшего ухажера. Непонятная штука жизнь!
В общем, теперь я вижу Яру довольно часто — они везде рядом, причем и там, где мы обычно бывали с Завом вдвоем, так сказать по-холостяцки — вот это, я считаю, не очень-то по-товарищески. В подвале-сауне Завулон появляться перестал; мне пришлось взять в компанию Раевского, который только что ушел от жены. Одному в сауне с дамами неинтересно — недостает куражу, что ли.