Прежде чем сдохнуть
Шрифт:
— Нет сил через день мыть эти патлы, – равнодушно пожала плечами в ответ на сдавленный вскрик мужа, обнаружившего меня в новом образе.
Он больше уже не фотографировал меня. Он как-то вдруг резко разлюбил фотоаппарат. Меня это не огорчало.
Постепенно все вернулось в норму. Волосы отрасли стильным «ежиком». Открылся новый журнал, и не без давления мужа меня взяли туда редактором отдела культуры. Компания, где работал муж, давала много рекламы в этот глянец, и они не смогли отказать ему в таком пустяке. К тому же я на самом деле неплохо справлялась, я ведь, и правда, оживала. Даже месячные вернулись. Хотя они уже не отличались былой регулярностью и появлялись теперь по какому-то диковинному расписанию,
Словом, я не умерла. Я очень даже выжила. И сохранила свой брак. Несмотря ни на что.
А теперь я узнала, что, когда я так кроваво расправлялась с собой, чтобы не сделать ему больно, так вытравляла себя изнутри, Сашка жил. Да еще как ЖИЛ!
Выяснилось, что долгий век нашего брака – совсем не мое личное достижение. Это не я его спасла искупительной жертвой.
Оказалось, что эта крепость выстояла лишь потому, что ее не захотелось разрушать ничтожной Таньке! Наверное, если бы мой покойный муж был все еще жив, в этот момент я убила бы его сама.
Как вы уже, наверное, поняли, у Александра с этой самой Татьяной был роман. Об этом я тоже сразу догадалась, как только увидела злосчастный снимок. Но то, что еще и Катька окажется Сашкиной дочкой, – это было ту мач для меня.
Впрочем, в этом деле были дополнительные обстоятельства, которые можно, пожалуй, трактовать как оправдывающие их обоих… К тому же эти обстоятельства объяснили мне и мрачно–мистическую направленность творчества Татьяны, и ее вечное ожидание удара по башке за каждое жизненное прегрешение…
А вышло все так.
Танькина жизнь удалась далеко не приторным «Бэйлисом». И ее тоже было за что пожалеть: хотя бы за то, что ее муж не мог иметь детей. Причем бесплодным он стал чудовищно нелепо.
Успешный психотерапевт Евгений Рождественский однажды проходил плановый полный медицинский осмотр. И в результате узнал совершенно неожиданную и очень неприятную новость: оказывается, он страдает раком яичка. И дело зашло так далеко, что ему требуется операция. Да, ему придется удалить одно яичко. Это, конечно, очень грустно – ведь Евгений относительно молод, не женат, бездетен. Но это не трагично: у него же останется второе яичко. Так что ни о каком бесплодии речь не идет. К тому же после вовремя проведенной операции такие пациенты, как правило, живут очень долго и вполне счастливо.
Даже до 70 лет доживают.
Так что Женя хоть и нервничал изрядно, но был вынужден довериться коллегам и лечь под нож. Операция прошла успешно. За единственным исключением: очень быстро выяснилось, что врачи удалили не то яичко. Не больное. А второе, вполне здоровое, с которым и связывались надежды на полноценную жизнь после операции, последующее отцовство и так далее. В результате пришлось удалить и второе.
Конечно, Женю не могла утешить информация, что удаление здорового яичка вместо больного или здоровой груди вместо пораженной раком – довольно распространенная врачебная ошибка. Она случается в силу субъективности понятия «право» и «лево». То, что для пациента «право», для человека, который стоит напротив него, – как раз «лево». И наоборот.
Судебные процессы против медиков по поводу такого рода ошибок возникают с неприятной регулярностью.
В случае с Женей ситуация усугублялась двумя обескураживающими обстоятельствами: во–первых, он-то со своим лечащим врачом вполне правильно поняли друг друга и вполне корректно обозначили пораженный орган. Путаница проникла в медицинские документы с неожиданной стороны: какая-то безумная врачиха, которая совсем никакого и отношения-то к делу не имела, пользуясь тем, что в элитной клинике, где наблюдался пациент Рождественский, был введен прогрессивный электронный документооборот, и любой врач в любой момент мог открыть на своем компьютере медицинскую карту больного и внести свои дополнения и правки, зачем-то влезла в электронную
Второй неприятный момент заключался в том, что Женя даже не смог как следует наказать врачиху, сыгравшую в его жизни столь роковую роль. Он не мог устроить ей публичную порку и засадить в тюрьму. Потому что тогда бы весь свет узнал о его проблемах, и над ним бы начали посмеиваться (конечно же, мужик без первичных половых признаков и обреченный теперь до конца жизни сидеть на гормонах – это очень смешно для тех, кто не оказывался в подобной ситуации), вдобавок ему бы переста-ли доверять клиенты (врач не смог решить свои медицинские проблемы и держать под контролем хотя бы свою собственную жизнь). Так что тетку–вредительницу просто по–тихому уволили с негласным запретом на профессию и предупреждением, что у нее всегда будут самые худшие рекомендации.
Вот, собственно, и все.
Случившееся, однако, не помешало Жене найти девушку, которая его полюбила и вышла за него замуж, ясно понимая, что этот брак будет бесплодным. Девушкой этой оказалась тихая библиотекарша по имени Таня.
Двенадцать лет пара жила в полном довольстве друг другом.
Обустраивала дом, разводила собачек и кошечек, наживала добро и муштровала прислугу. Карьера доктора Рождественского становилась все более блестящей. Его приглашали решать свои личные проблемы сильные мира сего и поднимать командный дух большие корпорации. А тихая и покладистая жена смотрела ему в рот и не создавала никаких неприятностей.
Но чем дальше за тридцать, тем более неспокойное впечатление производила Таня и на своего супруга, и на его друзей.
Ей почему-то вдруг перестало сидеться дома, она записалась сразу в десяток кружков, а вдобавок еще и напросилась ассистировать мужу на корпоративных тренингах по тим–билдингу.
На одном из таких тренингов она и встретила будущего отца своей дочери, который по совместительству являлся моим мужем, – менеджера крупной нефтяной компании Александра Булгакова. Все само собою как-то удачно совпало. Конечно же, Татьяна никогда бы не решилась клеить клиента мужа, тем более прямо у него на глазах. Но тут неожиданно выяснилось, что Таня и Саша давным–давно знакомы: сто лет назад они вместе отдыхали в одном пионерском лагере и даже целовались, выпив ужасной дешевой «Мадеры», после которой их нещадно тошнило в разные стороны. И поэтому Женя с большим пониманием отнесся к тому, что после тренинга Таня не села на пассажирское сиденье рядом с ним и не поехала домой. А отправилась выпить кофе со старым знакомым. Он даже не удивился, что Таня появилась дома лишь под утро с неестественно распухшими губами – ведь люди столько лет не виделись, им столько всего надо было обсудить. Конечно, целую жизнь за два часа не расскажешь.
Словом, он спокойно дал ей забеременеть от моего мужа. Когда же Татьяна сделала тест на беременность и как честная женщина начала собирать чемоданы, лопоча, что заберет с собой только то, что принесла в этот дом, что она просит ее простить и понять и что она вполне осознает степень своего падения, Женя попросил ее не уходить. Он очень–очень просил ее об этом. И обещал, что будет любить ее ребенка как своего, тем более что своих у него уже не будет. Он очень рад, что у них, пусть и так странно, но все-таки появится ребенок, которого они смогут воспитывать вместе. А если она уйдет – он уже не найдет женщину, перед которой так сможет открыться. Он останется совсем один, и ему будет очень плохо. Татьяна всплакнула над его несчастным будущим, но ушла.