Прежняя любовь
Шрифт:
— Приготовить тебе чай или кофе? — спрашиваю я.
— Нет, — качая головой, отвечает она. — Я ничего не хочу. Разве что вздремнуть недолго.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я разбужу тебя к обеду.
— Хорошо, — кивает она. — И еще я не возражала бы, если бы ты немного со мной полежал. Как ты на это смотришь? — Мое лицо расплывается в улыбке. Я вижу, что она и в самом деле не винит меня в случившемся. Я подхожу к кровати, радуясь возможности обнять жену и постараться хоть ненадолго избавиться от чувства вины за то, что не рассказал ей всей правды об аварии.
Глава 5
Либби
Это
Я не такая. И дело не во внешности. Я знаю, что красота исходит изнутри. Я знаю, что длина волос, вес и гладкость кожи не имеют особого значения. Главное — это кем ты являешься на самом деле. И все же я не могу избавиться от мыслей и чувств, заставляющих меня сидеть перед зеркалом, в отчаянии глядя на свое отражение и пытаясь сдержать слезы, которые тем не менее продолжают катиться по моим щекам.
Я по-прежнему Либби. Извивающаяся линия, тянущаяся ото лба к затылку, не мешает мне громко смеяться всякий раз, когда я слышу что-нибудь смешное. Царапины, усеивающие мое лицо, подобно рассыпанной по дороге щебенке, не мешают мне переключать каналы, когда на экране телевизора появляется реклама. Шрам, по диагонали рассекающий мою левую щеку, не мешает мне наслаждаться резкими криками чаек, которые будят меня на рассвете, подобно крикливым уличным торговцам.
Эти отметины поверхностны и незначительны. Они не в силах изменить то, кем я являюсь на самом деле. Кем на самом деле является Либби. Вот почему я не должна сейчас плакать. Я не изменилась.
Я не изменюсь и тогда, когда Энджела, которая застыла позади меня с ножницами в руках в ожидании моего кивка, сострижет то, что осталось от моих волос.
Наверное, я смотрю на свои длинные черные пряди и прощаюсь с человеком, которым я была с ними, только потому, что еще не оправилась от шока.
И вовсе не потому, что я опасаюсь превратиться без них в уродину, совершенно не похожую на меня прежнюю.
Прикрываю глаза и киваю.
— Ты уверена, малышка? — спрашивает она. — Мы можем попытаться что-то сделать с тем, что у нас осталось.
У Энджелы темная, как и у меня, но совершенно потрясающая, без единого изъяна кожа и божественные волосы. Они закручены в тонкие дреды, волнами ниспадающие до самой талии. Она очень женственная. Она воплощение женственности.
— Я прошу тебя: просто возьми и сделай это.
Она обрезает мне волосы. Она делает это очень осторожно, даже бережно, но я не открываю глаз. Я не могу на это смотреть. Я не могу видеть себя в зеркале и я не могу следить за ее мелькающими у меня над головой руками.
Наконец она останавливается. Я слышу, как она меняет инструменты.
— Переходим к следующей стадии, малышка?
Я снова киваю, по-прежнему держа глаза плотно закрытыми. Я напрягаюсь, слыша жужжание машинки. Этот звук заполняет хрупкую тишину и кажется мне зловещим. Я пытаюсь не отшатнуться и не закричать, когда холодный металл касается моей кожи. В считанные секунды Энджела избавляет меня от остатков волос.
Но
Я очень долго не решаюсь взглянуть на ту женщину, в которую я превратилась.
Джек
Когда я вижу ее, сердце останавливается у меня в груди. Она лысая. Кроме шрама и пересекающих его швов, у нее на голове нет ничего.
Она стоит в прихожей и в отчаянии заламывает пальцы. Она очень похожа на маленькую девочку, которую застали за какой-то шалостью и которая теперь ожидает наказания.
— Твои волосы, — говорю я. — Их нет.
Она кивает. Ее глаза наполняются слезами. Широкими шагами я пересекаю прихожую и кладу руки ей на плечи.
— Я решила, что лучше пусть не будет ничего, чем чуть-чуть, — произносит она.
— Ты выглядишь просто потрясающе, — говорю я, и она удинвленно моргает.
— Правда? — шепчет она.
— Правда. В мире очень мало женщин, которые могут позволить себе нечто подобное. Но ты одна из них.
— Правда? — снова спрашивает она.
Я вижу, что от испытанного облегчения ее напряженные плечи расслабленно опускаются.
— Да. А самое замечательное то, что теперь я вижу все твое прекрасное лицо.
— Значит, я не похожа на страшилище? — настаивает она.
— Ты никогда не будешь похожа на страшилище, — говорю я и привлекаю ее к себе.
У меня в ушах продолжают звенеть ее слова: «Лучше пусть не будет ничего, чем чуть-чуть».
Я надеюсь, что на самом деле это не так. Я всем сердцем надеюсь на то, что это не так.
Глава 6
Либби
— Миссис Бритчем, мы ненадолго, — говорит мне женщина-полицейский.
Она в гражданской одежде. Ее сопровождает еще один полицейский в штатском, которого она не удосужилась нам представить. Все это немного чересчур для «обычного» заявления относительно «обычного» дорожного происшествия.
И мне очень не нравится то, что они находятся в моем доме.
Я хотела оставить все, связанное с аварией, за стенами своего жилища. Однако в ту неделю, которую я провела в больнице, где могла ответить на все их вопросы относительно аварии, потому что мне было совершенно нечего делать, моя версия событий, похоже, никого не интересовала, а вот с Джеком они поговорили. Теперь же, когда я вернулась домой и пытаюсь следовать постулату «жизнь продолжается», оставив весь этот ужас позади, они явились, чтобы не позволить мне это сделать. Они тащат меня назад. Мне кажется, я очутилась на допросе. Мне кажется, что, усевшись на переднее сиденье машины, попавшей в аварию, я каким-то образом совершила преступление. Джек находится в другом конце столовой. Он сидит на краю стола, хотя женщина-полицейский попросила его выйти. Мне показалось, что он намеревался беспрекословно повиноваться, но остановился, когда я спросила: