Президентская историческая библиотека. 1941—1945. Победа. Проза. Том 1
Шрифт:
Честь и слава смелым, мужественным часовым всех военных дорог нашего великого советского края – и тем, что стоят в дремучих лесах, и тем, что на высоких горах, и тем, кто в селениях, в селах, в больших городах, у ворот, на углах, на перекрестках, но ярче всех горит суровая слава часового, стоящего на том мосту, через который идут груженные патронами и снарядами поезда и шагают запыленные мужественные войска, направляясь к решительному бою.
Он стоит на узкой и длинной полоске железа, и над его головой – открытое, ревущее гулом моторов и грозящее смертью небо. Под его ногами тридцать метров пустоты, под которыми блещут темные волны. В волнах ревут сброшенные с самолетов бомбы, по небу грохочут взрывы зениток, и с визгом, скрежетом и лязгом, ударяясь о туго натянутые металлические
Два шага направо, два налево.
Вот и весь ход у часового.
Луга – пехота – молчат и напряженно наблюдают за боем.
Но гора – зенитчики – в гневе. Гора защищает мост всей мощью и силой своего огромного шквала.
Протяжно воют «Мессершмитты». Тяжело ревут бомбардировщики. Они бросаются на мост стаями. Их много – тридцать-сорок. Вот они один за другим ложатся на боевой курс. И кажется, что уже нет силы, которая помешает им броситься вниз и швырять бомбы на самый центр моста, туда, где, прислонившись спиной к железу и сдвинув на лоб тяжелую каску, молча стоит часовой Бекетов, – но гора яростно вздымает к небу грозную завесу из огня и стали.
Один вражеский самолет покачнулся, подпрыгнул, зашатался и как-то тяжело пошел вниз на луг, а там обрадованно его подхватила на свой станковый пулемет пехота.
И тотчас же соседний самолет, который стремительно ринулся на цель книзу, поспешно бросив бомбы раньше чем надо, выравнивается, ложится на крыло и уходит.
Бомбы летят, как каменный дождь, но они падают в воду, в песок, в болото, потому что строй самолетов разбит и разорван.
Несколько десятков ярко светящихся «зажигалок» падает на настил моста, но, не дожидаясь пожарников, – ударом тяжелого, окованного железом носка, прикладом винтовки – часовые сшибают их с моста в воду.
Преследуемые подоспевшими «ястребками» [4] , самолеты противника беспорядочно отходят.
И вот, прежде чем связисты успеют наладить порванный воздушной волной полевой провод, прежде чем начальник охраны моста лейтенант Меркулов донесет по телефону в штаб о результатах бомбежки, много-много людей, заслонив ладонью глаза от солнца, напряженно смотрят сейчас в сторону моста.
Семьсот «самолето-налетов» сделал уже противник и больше пяти тысяч бомб бросил за неделю в районе моста.
4
Разговорно-ласкательное именование советских истребителей в годы Великой Отечественной войны (по созвучию: истребитель – ястреб).
Проходят долгие, томительные минуты… пять – десять, и вдруг…
Сверху вниз, с крыш, из окон, с деревьев, заборов несутся радостные крики:
– Пошли, пошли!
– Наши тронулись!
Это обрадованные люди увидели, что тронулись и двинулись через мост наши машины,
– Значит, все в порядке!
К старшине Дворникову, который стоит возле группы красноармейцев, подходит связной Ефимкин. Он протягивает старшине новый железный котелок. Ставит на землю корзину со свежей, глушенной немецкими бомбами рыбой и говорит:
– Добрый вечер! Все целы?
Ему наперебой сообщают:
– Акимов ранен. Емельянов толкал бомбу, прожег сапог, обжег ногу.
Старшина берет корзину, ведет Ефимкина в помещение и получает у лейтенанта ночной пропуск.
Перед тем как спуститься под насыпь, оба они оборачиваются. Через железный, кажущийся сейчас ажурным, переплет моста светится луна.
Далеко на горизонте вспыхивает и медленно плывет по небу голубая ракета.
Слева из деревушки доносится хоровая песня. Да, песня. Да, здесь, вскоре после огня и гула, громко поют девчата.
Ефимкин удерживает старшину за рукав.
– Высокий у вас пост, товарищ старшина, – опять повторяет он. – Днем на двадцать километров вокруг видно, ночью – на десять все слышно.
У переправы [5]
Наш батальон вступал в село.
Пыль
Застигнутая врасплох немецкая батарея второпях ударила с пригорка по головной заставе зажигательными снарядами.
5
Впервые опубликовано в газете «Комсомольская правда». 1941, 8 августа.
Огненные змеи с шипением пронеслись мимо. И тотчас же бледным, прозрачным на солнце пламенем вспыхнула соломенная кровля пустого колхозного сарая.
Прежде чем броситься на землю, секретарь полкового комсомола Цолак Купалян [6] на одно-другое мгновение оглянулся: все ли перед боем идет своим установленным чередом и где сейчас находится комбат?
Командир батальона, старший лейтенант Прудников, был рядом, за углом хаты. Соскочив с коня и бросив поводья ординарцу, он уже приказывал четвертой роте броском занять боевой рубеж, пятой – поддержать огнем четвертую, а шестой – усилить свой фланг и держаться к локтю пятой.
6
Цолак Карпович Купалян (1914—?), красноармеец. Участник Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 г. Награжден медалями «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», двумя орденами Красного Знамени. Из наградного листа ордена Красного Знамени (18.10.1943): «Тов. Купалян в сентябре 1941 г. замещал убитого комиссара и выбывшего из строя командира 306 стрелкового полка 62 стрелковой дивизии, полк имел задачу овладеть левым берегом р. Ожица, навести переправу и обеспечить отход наших частей. Противник неоднократными контратаками пытался овладеть переправой, что ему впоследствии и удалось. 306 стрелковый полк совместно с остатками 123 и 104 стрелковых полков 62 стрелковой дивизии в рукопашных боях потерял свои людские силы, людей в полку не осталось. Охранявшие боевые знамена части дивизии были убиты, тогда т. Купалян, сняв с древка боевые знамена и взяв с собой ордена, грамоту Верховного Совета СССР и орденскую книжку, закопал их в землю, а сам находился в окружении до января месяца 1943 г. По выходу из окружения т. Купалян командованием 691 стрелкового полка был командирован в Полтавскую область для доставки в часть закопанных им боевых знамен, орденов и документов 62 Краснознаменной стрелковой дивизии. 18 октября 1943 г. т. Купалян доставил и сдал начальнику политотдела 56 армии Боевое Красное знамя 62 стр. дивизии, боевое знамя 306 Краснознаменного стр. полка, орден Трудового Красного Знамени 62 стр. дивизии, орден Боевого Красного Знамени 306 стр. полка, грамоту Верховного Совета СССР о награждении 306 стр. полка и орденскую книжку».
Дальше следовали приказы разведчикам, пулеметчикам, минометчикам, взводам связи, связным от артиллерии…
И вот пошла четвертая, пошла пятая. Все пошло – вернее, поползло по пшенице, по гречихе, головой в песок, лицом по траве, по земле, по сырому торфяному болоту.
Грохот усиливается. Бьют вражеские минометы. Горят хаты. Людей не видно. И поэтому сначала кажется, что среди разноголосого визга и грома никакого осмысленного порядка нет и быть не может.
Но вскоре оказывается, что свой незримый железный порядок у этого боя есть.
Вот в лощине спешно складывают свой тяжелый груз и открывают огонь минометчики.
С холма по картофельному полю, кубарем, перекатываясь с боку на бок, тянет телефонный провод комсомолец Сергиенко. Радист ставит под густым орешником маленькую, похожую на ежа, станцию.
Вдруг – стоп! – не туда поставил. Обжегся, поежился, перетащил ящик в канаву, нацепил наушники и что-то там накручивает, настраивает.
Четвертая рота врывается на рубеж. Вот крайняя хата. Три минуты назад здесь был враг. Он убежал. В панике, в спешке. Еще и сейчас внизу, меж кустами, перебегают вражеские солдаты. Один, два, три, пятнадцать… Сорок. Стоп! Уже не сорок.