Презумпция лжи
Шрифт:
– Мащенко вроде уехал… – кивнул Горденко – я сейчас. Жди…
Поднялись на этаж, я для очистки совести еще раз со всей силы попинал в дверь ногой – от шума поднялся бы и мертвый, если бы был в квартире. Дверь же открылась напротив – тоже ГПУшник, по фамилии Груздь. Смешная такая фамилия – а вот характер… там где он работал смешно не было.
– Что стучите? – голос был скрипучим, неприятным
– Мащенко соседей снизу заливает… – за меня ответил Горденко… – вы не знаете, товарищ подполковник, он дома?
– Не знаю… – захлопнулась дверь. О том, чтобы нам как то помочь, Груздь и не подумал. Да что, там, эти замполиты – все такие, что ли…
– Ладно.
Через несколько секунд щелкнул замок…
– Свет включи…
Щелкнул выключатель – и глазам нашим предстал такой … простите срач, что ни в сказке сказать, как говорится. Мебель как со свалки, брошенная прямо в угол старая форма, обувь. Пол, кажется не мыли уже год, если не больше…
– Интересно живет наше главное политическое управление… – ехидно прокомментировал Горденко – тут если начать убираться, то и за неделю не управишься…
Я прошел на кухню – весь пол был залит водой – прорвало трубку. Дома, кстати, новые совсем – строят так, что голову бы за такую стройку оторвать…
– Владимир Потапович! Воду в туалете перекройте…
Через пару секунд водная струя резко ослабела и спала на нет…
– Ну, что… Убирать будем или закроем и пойдем от греха…
– Уберем. А то все это будет всю ночь ко мне протекать, на кухне у меня и так уже свинарник. Надо убрать…
Десять минут потратили на уборку – в качестве тряпки использовали старые форменные брюки, лежавшие в углу – по моему мнению больше чем на половую тряпку они ни на что не годились. Дело совсем нехитрое – собираешь воду на полу, потом отжимаешь в ванную или в унитаз. По идее я должен был в этот момент сидеть за городом, шашлык кушать – а вместо этого драил чужую кухню. И вправду, день сегодня… хреновый.
Когда всю воду более – менее собрали, тряпку я бросил посреди кухни, и мы вышли на площадку. Сыто лязгнул замок…
– Ну, что? Тебе помочь на твоей кухне?
– Спасибо, я позову. Я сейчас уберусь – и надо будет посмотреть что с холодильником, он еще ночью накрылся…
– Ну, если что – я весь вечер дома, знаешь, где меня найти…
– Спасибо, Владимир Потапович…
– Да, не за что…
Матерясь про себя последними словами, спустился вниз, к себе – меня ждала еще одна кухня, которую следовало отдраить. Найдя подходящую тряпку, я начал собирать воду. Бросаешь тряпку на пол, собираешь ей воду – и идешь отжимать. И так – раз а разом, раз за разом… Как наказание какое-то…
Большую воду – она стояла лужей прямо посреди кухни, собрал быстро, в три приема. Этим, можно было и ограничиться – но кухня все-таки моя. А посему, я встал на колени и полез тряпкой в угол, между стеной и холодильником. Тряпка набрала воду, я потащил ее назад и тут… понял, что она за что-то зацепилась. Я поднял тряпку, сунулся в угол – и увидел.
В углу, закрепленный за заднюю стенку холодильника, висел небольшой проводок.
Что за…
Я встал на колени, просунул руку, подергал проводок. Я мало что понимал в холодильниках, конечно – но по моему разумению этот проводок там был лишний…
Кряхтя, отодвинул холодильник от стены, начал осматривать его заднюю стенку, пытаясь понять, что это за проводок. Проводок был длиной сантиметров десять, вел он к небольшой, примерно пять на пять сантиметров коробочке, которая была закреплена на задней стенке холодильника у самого края, подальше от компрессора, периодически просыпающегося и заглушающего все своим надрывным шумом. Даже не будучи профессиональным
Афганистан, Кабул
29 сентября 1978 года
– Значит, говоришь – подслушивающее устройство… Опиши мне его.
– Квадратик такой черный, пять сантиметров на пять, примерно. Из него – проводок сантиметров десять. Прицеплено внизу и подальше от компрессора. Я зацепился тряпкой, когда пол протирал.
Варяжцев задумался…
– За холодильником, говоришь. Ты где этот холодильник взял?
– Выдали, как и всем другим. Вместе с квартирой.
– А квартиру не в первый день выдали, так?
– Почти в первый…
– Хорошо. Сделаем вот что. Сегодня уйдешь с работы на час пораньше, поедешь на базар. Машину оставишь подальше от базара, прогуляешься пешком до лавок – но пойдешь не к Мехмету, а к кому-нибудь другому. Перед этим покрутись на базаре, повыбирай. И купи что-нибудь. Потом покатайся часок по улицам и возвращайся домой. Там и увидимся…
– Хорошо.
– И еще. Глазко – который приехал из Москвы и с которым у тебя, как я понял, нормальные отношения – проводит опросы людей, хорошо знавших Михеева. Аккуратно выясни – что он узнал на этих опросах. Информация может быть очень важной.
– А может в официальном порядке…
– Не стоит… – устало сказал Варяжцев – потом поймешь почему…
На базаре было многолюдно, несмотря на рабочий день и рабочее время – афганцы вообще к дисциплине относились "постольку поскольку" и приучить их к работе "по часам" было сложно. Машину я оставил аж за три улицы, и пошел к рынку пешком, проталкиваясь через все более густеющую толпу. Истошные крики зазывал, еще боле громкий рев ослов – автомобиль в Афганистане прижился только в государственных структурах и в междугородних перевозках. Хазарейцы (прим автора – малый народ, родственный китайцам), тащащие на допотопных одноосных телегах такое количество товара, которое, как казалось – и не всякий автомобиль увезет. Шумящий, бурлящий, торгующийся восточный базар – и тут же рядом степенно сидящие на корточках около какого-нибудь дукана седобородые аксакалы, ведущие неспешные разговоры. Пару раз я нервно обернулся – будто проверяя, есть за мной слежка или нет – но ничего серьезного не увидел…
Купив зелени и пару лепешек, наскоро выпив чая, я пошел обратно к машине – и тут обнаружил, что кто-то разбил фару…
Дверь открывалась точно также, как и вчера, как и позавчера, как и всегда. Все-таки я несколько лет проработал следователем, кое-что в криминале понимал и знал, что если замок вскрывали – то бесследно это не проходит и после взлома ключ застревает в замке, замок не открывается или открывается с трудом – в общем надо быть бдительным и на такие моменты обращать внимание. Захлопнул дверь, прошел на кухню… и увидел Павла Степановича Варяжцева, мирно сидящего за кухонным столом и чего-то грызшего. Увидел и он меня – и сразу прижал палец к губам, требуя тишины…