При чём тут руны?
Шрифт:
Пришли с ним к большому блиндажу. Солдаты на охране узнали майора, и пропустили нас внутрь. Мы миновали небольшое помещение с адъютантом и вошли в просторную комнату со столом с большой картой. Рядом стоял подполковник Васильченко.
Знакомые всё лица! Он командовал той же пехотной дивизией, а командир полка майор Кудрой уехал в тыл лечиться. Уже не вернётся, уехал он без обеих ног, вместо него майор Зайченко.
Грустно, но на такой войне обычное дело. Кто-то горел в танке, кому-то оторвало взрывом ноги, селяви блин. Подполковник Васильченко легко перешёл с вопросов о здоровье
В данный момент против армии стоят не французы, а немцы, и ничего радостного в этом нет. Немцев очень много, они очень злые и вооружённые, так как участок этот очень важный. Французам его не доверяют.
Если мы прорвём здесь оборону, танки смогут идти очень далеко и создать страшные угрозы многим европейским частям – местность в тылах благоприятствует.
На этот важный участок поставили армию генерал-майора Громова. Только глубоких операций пока не планируем и фронт рвать не приказывают. Нам оно без приказа тоже не надо, но европейцу же не сказали!
Задача армии – повысить активность, создать напряжение, сковать здесь значительные неприятельские силы. Для этого и передали сдвоенный батальон танков «лютый рысь» и отряд магов.
Генерал-майор Громов нас отдал подполковнику Васильченко, ведь мы его уже немного знаем. Сам Васильченко очень рад меня повидать, а ещё больше тому обстоятельству, что с нами за компанию проявлять активность приказано его дивизии.
Однако радость там или что другое, войну никто не отменял, её должен кто-то тащить. Потому час нам ознакомиться с условиями размещения и в распоряжение командиров батальона полка Зайченко. Мы и так весь день в поезде проспали.
Я отдал честь, сказал:
– Слушаю! – и пошёл за майором.
И не нужны нам какие-то приказы, мы и так ехали воевать! Парни поползли на нейтральную полосу с сапёрами, а я прикрывал. Ребята тоже прикрывали, но тут нужно обрисовать специфику.
Прежде всего, мороз донимал даже меня с моим рысьим мехом. Потом, летом можно проползти по любой местности, и ночью не понять, что там кто-то ползает. Зимой за каждым в снегу появляется борозда. Враг запускает осветительные ракеты и стреляет в основание.
Мои парни вовремя откатываются в сторону и пережидают обстрел. Кого-то потом приходится подменять, пацанов тащат в тыл с ранениями рук или ног, но чаще они потом показывают вмятины в пластинах бронежилетов. На коже кровоподтёки.
За магами идут настоящие сапёры, у кого намного меньше шансов под обстрелом. Они обезвреживают европейские противотанковые мины. Отвернуть у них взрыватели гораздо проще, чем, разгребая снег и ковыряя мёрзлую землю, закопать эту пакость.
Сапёры часто прячут мины просто под снег, не ковыряют мёрзлую землю, это значит облегчение работы по разминированию. Хотя здесь тоже есть варианты. Враги прячут растяжки против вражеских сапёров, тут и включаются маги моего отряда. Они тонко чувствуют все мины.
По двое или трое ползут с основной группой. Мои парни серьёзно усиливают обычных сапёров, и один из них должен подменить впереди ползущего бойца. Вообще-то для этого предназначены оба, но к счастью до такого не доходит.
Я же тоже участвую, хоть и не ползаю по снегу. Вполне спокойно хожу по окопам, выползаю в редких случаях. Выбираю так самую удобную позицию. Я же пока единственный в мире ночной снайпер, ни у кого ещё нет инфракрасных прицелов. А у меня они в кошачьих глазах.
Противник запускает осветительные ракеты и пытается что-то рассмотреть. Простые солдатики меня не интересуют, но если какая-то европейская падла вскинула бинокль, получает в окуляр мою пулю.
Бинокли денег стоят, а европейцы суки быстро плодятся и не кончаются, сколько их не стреляй. А без философии бинокли в наблюдательных пунктах у офицеров, то есть у людей, которых учат наблюдать.
Остальные сильно ошибаются. У неприятеля кончаются бинокли, его огонь становится всё менее прицельным. Под утро я тупо развлекаюсь, убиваю европейцев и трясусь уже от холода, пока около четырёх утра нас не позвали греться и отдыхать.
И нельзя ведь подумать, что относились к нам как к чему-то, что надо максимально использовать и выбросить. Проснулся я сам в девятом часу утра, никто меня не будил. Если не считать войну, она снова загрохотала пушками.
И кошкам вообще меньше нужно сна. Пока я делал зарядку и барахтался в снегу, мои парни спали, и война им была пофигу. Сам объявил личному составу побудку, а то командир уже готов питаться, а солдаты ещё без задних ног всё в гробу видели, и никакая война им не мешает.
Кашевары оставили нам тёплой каши в котлах позавтракать, и её, конечно, не хватило. Если б хватило моим желудкам, я сам смертельно бы удивился. Но парни привели себя в порядок, подкрепились и отправились на позиции.
Десять магов со мной прошли Корпус. Четверо вернулись из госпиталей, но такое ничем не выбить. Нас очень хорошо учили стрелять. Сапогами по рожам нам не доставалось только потому, что мы старались. Почти не доставалось, ученик часто не понимает, в чём ошибается…
В любом случае родной сапог в харю лучше вражьей пули, вот парни ещё с кадетского возраста многое понимают. Другие маги заметно нас слабее, они просто отстреливают европейцев, что сдуру попались им на мушку. А мы охотимся на снайперов и наблюдателей.
Полк Зайченко получил разом тридцать магических снайперов, из них двенадцать антиснайперов. Мы очень старались, как того требует страшная война. Привели в негодность много европейской оптики, а европейская погань, кто в неё пыталась смотреть, стала дохлой.
А это на морозе совсем непросто! Я спускал крючок, выпуская коготь, чтобы к металлу палец не лип. А как пацаны? В перчатках? Под них быстро набивается снег, они мокнут и дубеют, их приходится сбрасывать.
Пехотинцы прониклись нашими трудностями. Комполка даже устроил нам место отдыха! Чтоб ночью не демаскировали позиции, наносили руны строго днём под закрытой маскировочной сеткой площадкой. Майору первому на нагрудную пластину бронежилета и нанесли.
Ладно, денёк постреляли, ночью снова ползали с сапёрами. И нам опять не дали отдохнуть. Подняли полседьмого, чтобы в семь мы давали артиллерии координаты европейских блиндажей. Злые мы побрели на позиции.