При реках Вавилонских
Шрифт:
– Благодарю вас, господин секретарь. Не могли бы вы соединить меня с офисом израильской делегации? Спасибо.
Он поговорил со своим постоянным представителем при ООН, а затем с руководителями миротворческой делегации, которые до этого несколько месяцев работали над подготовкой к конференции. У многих были друзья и родственники в пропавшем и погибшем самолетах. Они негодовали, страдали и надеялись на лучшее. Премьер-министр слышал свей голос, раздававшийся из усилителей в их рабочих кабинетах. Он обратился ко всем:
– Вы подготовили плодородную почву, чтобы взрастить мир. –
Премьер-министр положил трубку и повернулся к генералу Гуру.
– Понадобится несколько минут, чтобы американский Государственный департамент прослушал пленку с этим телефонным разговором и перезвонил нам. Выпьем кофе.
Они прошли к стойке с кофе и налили себе по кружке. На соседней стойке громоздились кипы иностранных и местных газет с одним и тем же снимком «конкорда» с опознавательными знаками «Эль-Аль» – премьер-министр узнал эту фотографию, разосланную пресс-службой по случаю первого полета «01». Все они были снабжены заголовками, объявлявшими об одной и той же новости различным способом и на разных языках. Премьер-министр бегло просмотрел несколько газет.
– Иногда мне кажется, что мы очень одиноки на этой большой планете. А иной раз я чувствую, что люди переживают за нас.
Генерал Гур стоял, опустив голову. Он скорее чувствовал, чем видел, и покрасневшие глаза, и воспаленную кожу, и взъерошенные волосы утомленных сверх всякой меры людей. Генерал не верил в успех мирной конференции, когда вокруг только о ней и говорили, но теперь понимал, как много других людей верили в нее, и чувствовал свою вину из-за того, что она сорвалась. Он посмотрел на премьер-министра:
– Мой опыт военного подсказывает, что люди заботятся о мире лишь в последнюю минуту. А потом часто уже невозможно повернуть ход событий в обратную сторону.
– Сколько же времени в нашем распоряжении, генерал?
– Не могу сказать, сэр. В этом-то и состоит проблема. Никогда нельзя определить, сколько осталось до двенадцати. А потом вдруг видишь: уже пять минут первого.
Помощник принес премьер-министру другой телефон:
– Вашингтон. Государственный департамент.
Премьер-министр бросил взгляд на генерала Гура, потом взял трубку:
– Да, господин секретарь. Как дела на вашей ферме в Виргинии? Да, я знаю, с тех пор как ваши предки поселились там, почвы в прибрежном районе стали весьма солеными. Времена меняются. Прилив неумолим. У нас здесь такие же проблемы. Казалось бы, у моря столько пространства для прогулок, однако кажется, оно хочет забрать и сушу. – В такой манере вокруг да около они проговорили несколько минут, потом премьер-министр положил трубку и повернулся к Гуру: – Наша репутация активного противостояния терроризму нам не повредила, генерал. Все хотят удостовериться, что мы еще настроены беседовать.
И генерал Гур, забыв о том, что он солдат, забыв о своем положении, спросил:
– А мы действительно хотим этого?
Премьер-министр обвел взглядом просторное помещение, помолчал, потом ответил:
– Не знаю, генерал. Мы не можем изменить того, что случилось с «ноль первым». Но я думаю, настроение людей во многом зависит от того, что случилось с «ноль вторым». Почему ничего не слышно от тех, кто захватил его, генерал?
– Понятия не имею.
– Может быть, они не…
– Что, сэр?
– Не важно. Вы видели отчет, который мы получили от аэрокосмической разведки?
– Да. Классический пример того, как закрывают ворота загона, когда стадо уже разбежалось. Отсюда нам нечего ждать помощи.
– Палестинцы, собиравшиеся обстрелять аэропорт из минометов, похоже, ничего не знали.
– Я был бы удивлен, если бы они что-то знали.
– Мы ничего не упустили из виду, Мотти?
Гур отрицательно покачал головой:
– Нет. Не думаю. Мы здесь делаем все, что можем. У нас связь с оперативными центрами от Тегерана до Мадрида, и все они помогают нам. Необходим информационный прорыв.
– Или это, или мистер Ахмад Риш соизволит позвонить и сообщит о том, что происходит.
– Я склоняюсь к тому, что мы сами должны выяснить, что происходит.
Премьер-министр в последний раз оглядел зал:
– Займитесь этим, Мотти. Потом еще поговорим.
– Да, сэр. Где я смогу вас найти, если что-нибудь станет известно?
Премьер-министр задумался. Тель-Авив располагал наилучшими средствами связи и транспорта. В любом случае, он более безопасен и менее открыт ударам. Исследования министерства обороны снова подтвердили, что Тель-Авив должен оставаться центром всей деятельности во время любого кризиса. Конечно, Иерусалим остается столицей – не только столицей в политическом смысле, но сердцем и душой Израиля. Это основополагающая идея, состояние ума, древняя духовная твердыня. Даже если сейчас это всего лишь галька да засоленные земли, какими оставили их римляне, все равно Иерусалим всегда будет Иерусалимом.
– В Иерусалиме, я отправляюсь в Иерусалим.
Гур кивнул и позволил себе улыбнуться.
Премьер-министр вышел.
Тедди Ласков стоял в одиночестве у входа в аэропорт Лод. Восход осветил восточный край неба и очертил холмы Самарии, поднимавшиеся от равнины Шарона. Он долго всматривался в небо, пока зарево не погасло и не пришла пора самого темного часа, Тедди повернул назад, туда, где поперек черных взлетно-посадочных полос стояли двенадцать самолетов «Ф-14», четко выделявшихся на фоне огней международного аэропорта. Они стояли молчаливые, как часовые на страже цивилизации и человечества. Их называли военными самолетами, но их можно было бы именовать и самолетами мира, размышлял Ласков. Он будет скучать по ним. Скучать по запаху кожи и пневматики. Скучать по кофе в дежурках, по треску разрядов в приемниках. А особенно по тем людям, которые делали Хель-Авир чем-то большим, чем просто конструкция из слишком дорогущего металла. От первого самолета в России до последнего в Израиле – сорок лет. В любом случае слишком много.