При реках Вавилонских
Шрифт:
Единственным, кого нельзя обвинить, был Ахмед Риш. Риш как раз выполнял свою работу, как считал нужным. А делом Хоснера было остановить Риша и не дать выполнить эту работу. Хоснер знал, что огорчает его больше всего, хотя и пытался не упускать это из виду, а именно: Риш его перехитрил. Это было их личное дело. Как пощечина. Вел ли он этих людей на неминуемую смерть из-за своей чрезмерной гордости?
Нет. Он шел по пути решения конфликтов, который Израиль выработал за последние годы. Никаких переговоров с террористами. Жесткая линия. Несгибаемая. Так получилось, что такая линия поведения соответствовала характеру и настроению
– Есть еще что-нибудь срочное?
Берг отвел глаза от хвостового отсека и показал на яму в земле примерно в двухстах метрах от самолета. Абдель Джабари и Ибрагим Али Ариф рыли отхожее место. Они пользовались теми же орудиями, что и все остальные: кусками алюминиевых стоек, чтобы разбивать твердую корку засохшей земли, и алюминиевыми листами, чтобы выгребать отколотую глину и пыль. Руки они обернули тряпками, чтобы не пораниться о зазубренный алюминий.
– Я попросил их, – сказал Берг. – Оба они члены кнессета, и не мое дело сомневаться в их лояльности, но ситуация вынуждала. Они слегка обижены и рассержены. Может, тебе удастся успокоить их.
Хоснер некоторое время наблюдал за арабами:
– Да. Всем нам придется отвечать за наши действия, если мы вернемся обратно, не так ли, Исаак? Здесь Джабари и Ариф словно два Троянских коня в стенах Трои, ты уж прости мне эту метафору. По возвращении в Иерусалим они моментально могли бы оказаться перед комитетом кнессета, правда?
Берг бросил на Хоснера мрачный взгляд:
– Я сделал то, что считал нужным. Ты поддерживаешь меня?
– Разумеется.
Он подождал, пока мужчины выпрямились и отерли пот с лиц. Их головные платки предохраняли от палящего солнца лучше, чем любой головной убор многих других народов.
– Они оказались в неудобном положении. Но не думаю, что, став предателями, они смогут оправдаться перед Ришем. На этом холме Риш нужен им не больше, чем нам. Даже меньше. Он их не просто убьет. Ты ведь знаешь, что они делают с предателями.
Берг кивнул:
– Да уж. – Он вытащил свою трубку. – Между прочим, твоя подруга, миссис Бернштейн, задала мне взбучку за то, что я возвел напраслину на Джабари и Арифа, усомнившись в их лояльности. А также по поводу моих методов проведения допроса нашего пленного. Она сказала, что все мы превратились в настоящих варваров. Она, конечно, права. Но мы-то не думаем, что это так плохо, а, Яков? А она думает. Почему эти истекающие кровью сердца отказываются признавать мир таким, каков он есть?
– Они прекрасно все понимают, Берг. Просто не могут упустить случай поиграть в моральное превосходство с такими негодяями, как мы, которые должны копаться в грязи, чтобы они имели возможность устраивать семинары о мире во всем мире и разоружении.
– Ну, я не думаю о них так плохо. Так или иначе, миссис Бернштейн создает неприятности, и я считаю, ты должен что-то предпринять.
– Что именно? – Он пристально посмотрел на Берга.
Тот ответил твердым взглядом:
– Тебе решать.
Хоснер вытер ладони о брюки:
– Ладно, я посмотрю.
На обратном пути Хоснер заметил, что рядом с южным гребнем холма уровень почвы понижается. Добкин считал, что в этом месте находился внутренний двор крепости, а южный склон как раз представлял собой городскую стену, которая шла от крепости вдоль реки к холму Каср на юге. Северный гребень также являлся засыпанной стеной. Если бы эти гребни холма не были такими узкими, то представляли бы собой удобные пути подхода для ашбалов. Хоснер допускал, что гребни образовались не вполне естественным путем, но как Добкин мог увидеть стены, крепости, сторожевые башни и даже внутренние дворы, оставалось для него загадкой. Куча грязи, не более того. Все здесь было гораздо более нераспознаваемым, чем на каких-либо развалинах, которые он видел в Израиле.
Добкин сказал, что нужно представить себе саван, плотно окутывающий тело. Если имеешь понятие об анатомии человека, то нетрудно по складкам савана распознать, где находятся ноги, руки, лицо и грудная клетка. Так и с городами. Внутренние дворы и сторожевые башни. Стены и крепости.
Оба араба подняли глаза на Хоснера, который подошел к ним. Заговорил Джабари:
– У меня не было возможности поздравить вас с обороной Вавилона прошлой ночью.
– Трудновато пришлось, – сказал Хоснер.
Ариф пытался перевести дух. Он был без рубашки, живот у него трясся от тяжелого дыхания.
– Я тоже хочу поздравить вас.
Хоснер кивнул. Он долго молчал, потом произнес:
– Есть ли у меня причина сомневаться в вас?
Джабари подошел ближе и остановился в нескольких сантиметрах от Хоснера:
– Нет.
– Тогда больше разговора об этом не будет. Я подозреваю, что мистер Берг хотел бы извиниться перед вами, но ему воспитание не позволяет. – Он посмотрел вокруг. – У меня для вас очень важная работа на сегодняшний вечер.
– Еще важнее, чем рыть отхожие места? – пошутил Ариф.
– Надеюсь, что да, – сказал Хоснер, усаживаясь на край ямы.
Они сели рядом и стали слушать.
Добкин и Берг устроили перерыв. Они передали, что для пленного устраивается еще одно представление. В представлении участвовали все, хотя танцы и пение требовали больших затрат энергии, чем каждый мог себе позволить. Пять автоматов «АК-47» и примерно десять пистолетов были аккуратно сложены в хижине, как будто считались лишними, а патроны валялись на грязном полу. Маркус из службы безопасности вошел в хижину с «узи» через плечо и передал автомат Рубину, который сунул его под одеяло. Второй человек из службы безопасности, Альперн, зашел повидаться с Капланом и Рубиным. У него тоже был «узи», немного грязнее, чем первый. Автомат был один и тот же, Рубин передал его наружу через щель в глинобитной стене.
Винтовка «М-14» с дневным оптическим прицелом была продемонстрирована в хижине Брином. Мухаммед Ассад увидел ее, и Брин заметил, что тот обратил внимание на прицел. Их единственное секретное оружие – прицел ночного видения – Хоснер распорядился не показывать. Брин заговорил с Ассадом на иврите, которого тот не понимал:
– Нет, дружок, это не тот прицел, который всадил в тебя пулю. У нас есть другой. Но он тебя еще удивит.
Ассаду устроили обильный обед из припасов, имевшихся на самолете, и деликатесов, найденных в багаже пассажиров. Он, казалось, был озадачен, но все попробовал. Одна из стюардесс налила воды из стеклянного кувшина в пластмассовые стаканчики. Рубин отпил половину из своего, а остальное выплеснул на стену. Ассад отметил, что раньше они не обращались с водой так небрежно, но не подал виду.