При свете луны

Кунц Дин

– Я пахну не только потом, не так ли? Я пахну предательством. Я воняю им уже пять лет и буду вонять всегда.

Самобичевание этого человека вызвало в Дилане точно такой всплеск ярости, как и в номере мотеля прошлым вечером. В словах Проктора не было ни грана искренности, но он, похоже, гордился тем, что способен на такой вот беспристрастный самоанализ.

– А теперь я буду вонять еще и этим. – Какое-то время он смотрел, как мальчик собирает паззл. – Какая же жалкая у тебя жизнь.

Но придет день, когда я стану твоим спасителем, а ты, возможно, искуплением моих грехов.

Проктор покинул комнату, покинул дом, ушел в ночь 12 февраля 1992 года, начав путешествие к искуплению грехов, которое десятью годами позже закончилось огненной смертью в Аризоне.

Лицо Шеперда, поглощенного паззлом, заблестело от слез, которые появились так же незаметно, неслышно, как из воздуха выпадает роса.

– Давайте выбираться отсюда, – предложила Джилли.

– Шеп? – спросил Дилан.

Старший собиратель паззлов – его трясло от эмоций, но он не плакал – не отрывал глаз от самого себя, десятью годами моложе. Сразу не ответил, но, после того как брат еще дважды обратился к нему, сказал:

– Подождите. Это не сентиментально-кровавый фильм мистера Дэвида Кроненберга. Подождите.

И хотя перемещались они не посредством телепортации, а сам механизм перемещения оставался для Дилана загадкой, он понимал, что возможны ошибки, которые могли бы привести и к более трагическим последствиям, чем показанные в фильме «Муха». К примеру, они могли появиться в настоящем на автостраде, аккурат перед несущимся грузовиком, и в результате от них осталось бы только мокрое место.

Он повернулся к Джилли:

– Давай подождем, пока Шеп решит, что знает, как вернуть нас в настоящее целыми и невредимыми.

Руки Шепа помладше продолжали летать над паззлом, пустующих мест в картинке-головоломке оставалось все меньше.

Через несколько минут Шеп постарше сказал:

– Хорошо.

– Хорошо… мы можем возвращаться? – спросил Дилан.

– Хорошо. Мы можем возвращаться, но не можем оставить.

– Мы можем возвращаться, но не можем оставить? – в недоумении переспросил Дилан.

– Что-либо, – добавил Шеп.

Джилли поняла его первым.

– Мы можем возвращаться, но не можем здесь что-либо оставить. Если мы не заберем все, что принесли сюда с собой, он не сможет вытащить нас из прошлого. Я оставила сумочку и ноутбук на кухне.

Они вышли из столовой, оставив Шепа помладше со слезами и практически собранной картинкой-головоломкой.

Хотя Дилан и почувствовал под рукой выключатель, он знал, что не сможет зажечь свет, как не смог остановить пулю. Во мраке, который окутывал кухню, он не видел, стоят ли сумочка и ноутбук, оставленные Джилли на столе, в чернильных лужах, какие появлялись всякий раз, когда что-то из будущего соприкасалось с чем-то из прошлого, но полагал: лужи, конечно же, есть.

Джилли закинула сумочку на плечо, взяла ноутбук.

– Все при мне. В путь.

Открылась дверь черного хода, и она резко повернулась, в полной уверенности, что вышибающие двери, выбивающие окна, накачанные стероидами гольфисты из Холбрука, штат Аризона, последовали за ними в далекое прошлое.

А вот Дилан не удивился, увидев, что в дверь вошел он сам, только помолодевший на десять лет.

Вечер 12 февраля он провел на занятиях в Калифорнийском университете. Приятель, который учился с ним в одной группе, высадил его у съезда на подъездную дорожку двумя минутами раньше.

Удивило Дилана другое: он вернулся домой чуть ли не сразу после убийства. Посмотрел на наручные часы, потом на настенные, в брюхе керамической свиньи. В тот февральский вечер он бы столкнулся с Линкольном Проктором, убийцей, выходящим из дома, если бы вернулся на пять минут раньше. А если бы на шестнадцать – мог бы умереть под пулями Проктора, но предотвратить убийство матери.

Шестнадцать минут.

Он отказался думать о том, как все могло повернуться. Не решался об этом подумать.

Девятнадцатилетний Дилан О’Коннер закрыл за собой дверь, не зажигая свет, прошел сквозь изумленную Джилли. Положил стопку книг на кухонный стол и направился в столовую.

– Переноси нас отсюда, Шеп, – попросил Дилан.

В столовой Дилан помладше обратился к Шепу помладше: «Эй, дружище, судя по запаху, сегодня едим торт».

– Верни нас домой, Шеп. В наше время.

В соседней комнате другой Дилан спросил: «Дружище, ты плачешь? Эй, что случилось?»

Собственный вопль, который он издал, обнаружив тело матери, мог стать соломинкой, которая переломила спину верблюда.

– Шеп, убери нас отсюда к чертовой матери. Немедленно, немедленно!

Темная кухня начала складываться. На ее месте тут же стало раскладываться что-то яркое. В голове у Дилана вдруг сверкнула безумная мысль: а может, Шеперд способен организовать путешествие не только с места на место в настоящем и в прошлое, но и за пределы мира живых? Может, он допустил ошибку, помянув чертову мать перед тем, как покинуть 1992 год?

Глава 36

Калейдоскоп вертелся, раскладываясь вокруг Джилли в залитую солнцем кухню, которая заменила собой кухню, кутающуюся во мрак.

На этой кухне не витал дразнящий запах только что испеченного торта. И под ногами не поблескивали чернильные озерца.

Улыбающаяся керамическая свинья на стене по-прежнему обнимала передними копытцами часы в животе, которые показывали 1:20. Прошло двадцать четыре минуты с того момента, как беглецы покинули осажденный номер мотеля в штате Аризона. Похоже, в настоящем прошло ровно столько времени, сколько они провели в прошлом.