При свете луны
Шрифт:
Его мать знала Проктора. Проктор побывал в их доме десять лет тому назад.
Это открытие до такой степени шокировало Дилана, что на краткие мгновения он забыл, какой трагедией закончилась эта встреча, и замер, жадно ловя каждое слово.
– Черт побери, этих дискет не существует! – воскликнула его мать. – Джек никогда о них не упоминал. Так что говорить нам не о чем.
Джек, отец Дилана, умер пятнадцать лет тому назад, пять, если брать за точку отсчета февраль 1992 года.
– Он получил их в день своей смерти. Вы могли об этом не знать, – возразил Проктор.
– Если они и существовали,
– Если б они существовали, – гнул свое Проктор, – отдали бы вы их неудачливым инвесторам, которые потеряли деньги…
– Не приукрашивайте ситуацию. Вы украли у них эти деньги. Люди доверяли Джеку, доверяли вам, а вы их обманули. Создавали компании под проекты, которые не собирались реализовывать, направляли все средства на создание этих идиотских роботов…
– Наноботов. И они совсем не идиотские. Я не горжусь тем, что обманывал людей, вы знаете. Мне за это стыдно. Но исследование наномашин требует гораздо больше денег, чем кто-либо хочет в них инвестировать. Мне пришлось искать дополнительные источники финансирования. Это была вынужденная…
– Если бы у меня были эти дискеты, я бы отдала их полиции, – оборвала его мать Дилана. – И это доказательство того, что Джек их так и не получил. Располагая такими уликами, он бы никогда не покончил с собой. У него бы оставалась надежда. Он бы пошел к властям, начал борьбу за права инвесторов.
Проктор кивнул, улыбнулся.
– Не тот он был человек, по вашему разумению, который мог бы наглотаться таблеток снотворного, а потом надышаться выхлопными газами, не так ли?
Глаза Блэр О’Коннер потухли, злость сменилась печалью.
– Он был так подавлен. Не из-за своих потерь. Он чувствовал, что подвел хороших людей, которые ему верили. Друзей, родственников. Он был в отчаянии… – Внезапно она поняла, что вопрос Проктора таит в себе что-то более зловещее. Ее глаза широко раскрылись. – Что вы такое говорите?
Из внутреннего кармана кожаного пальто Проктор вытащил пистолет.
Джилли схватила Дилана за руку.
– Что это?
– Мы думали, что ее убил незваный гость, незнакомец, – ответил он. – Какой-нибудь бродяга, психопат, случайно наткнувшийся на дом. Убийцу так и не нашли.
Мать Дилана и Проктор молча смотрели друг на друга. Она приходила в себя, осознав, что, вернее, кто стал причиной смерти мужа.
– Джек со мной одного роста. Я – мыслитель, а не боец. Признаю, когда дело доходит до драки, я – трус. Но я подумал, что смогу взять верх за счет внезапности и хлороформа, и мне это удалось.
При упоминании хлороформа пальцы Джилли сильнее сжали руку Дилана.
– Пока он был без сознания, не составило труда засыпать ему в рот таблетки. Понадобился лишь ларингоскоп, чтобы гарантировать, что капсулы нембутала попадут в пищевод, а не в трахею. А потом вода смыла их в желудок. После этого я вновь дал ему нюхнуть хлороформа, чтобы он не пришел в себя до того, как начал действовать нембутал.
Злость охватила Дилана, и не просто личная злость на этого монстра, который принес столько бед их семье. Нет, в этот момент он ненавидел не одного Линкольна Проктора, а все зло на земле, сам факт его существования. Ведь столько людей с готовностью раскрывали объятия силам тьмы, творили жестокость и наслаждались несчастьем других.
– Заверяю вас, ваш муж не почувствовал боли, – успокоил Проктор Блэр О’Коннер. – Хотя он был без сознания, при интубации я постарался не нанести ему травму.
Дилан испытывал те же ощущения, что и в доме на Эвкалиптовой авеню, когда увидел Тревиса, прикованного к кровати: сочувствие ко всем жертвам насилия и сжигающую ярость к самим насильникам. В нем бушевали страсти, которые обычно проявляются на сцене оперного театра, и его удивляло, что такое происходит с ним, поскольку он всегда отличался ровным характером, удивляло не меньше вновь обретенного шестого чувства, не меньше складывания здесь и там.
– Я знаю, что меня нельзя считать хорошим человеком. – Проктор завел ту же пластинку, что и в номере мотеля, где он ввел таинственную субстанцию Дилану и, как потом выяснилось, Шепу. – Никто и никогда меня таковым не назовет. Я знаю свои недостатки, и их предостаточно. Но, каким бы плохим я ни был, я не способен бездумно причинить боль, совершить насилие без крайней на то необходимости.
Словно разделяя гнев Дилана и его жалость к слабым и обиженным, Джилли подошла к Шеперду постарше, обняла его, отвернула от Линкольна Проктора и матери, чтобы он вновь не стал свидетелем того, что видел десятью годами раньше.
– К тому времени, когда я закинул в кабину свободный конец шланга, вставленного в выхлопную трубу, – продолжал Проктор, – Джек уже крепко спал. Он не понял, что умирает. Не испытал ни удушья, ни страха. Я сожалею, что мне пришлось так поступить, меня это гнетет, хотя выбора у меня не было. Однако теперь я сбросил камень с души, открыв вам глаза. Теперь вы знаете, что ваш муж не по своей воле покинул вас и ваших детей. Я сожалею, что ранее мне пришлось ввести вас в заблуждение.
Понимая, что ее смерть близка и неминуема, Блэр отреагировала с решимостью, которая тронула душу Дилана.
– Вы – паразит, – презрительно бросила она Проктору. – Не человек – червяк.
Кивая, Проктор медленно направился к ней.
– И паразит, и червяк, и даже хуже. У меня нет совести, мне чужды моральные принципы. Для меня важно только одно. Моя работа, моя наука, мое видение мира. Можете презирать меня, но у меня есть цель, и я достигну ее, несмотря ни на что.
И хотя прошлое оставалось таким же неизменным, как железные сердца безумцев, Дилан встал между матерью и Проктором, питая иррациональную надежду, что боги времени на мгновение изменят свои жестокие законы и позволят ему остановить пулю, которая десятью годами раньше убила Блэр О’Коннер.
– Забирая дискеты у Джека, я не знал, что ему дали два комплекта, – добавил Проктор. – Я думал, что все они у меня. И только недавно выяснилось, что это не так. Те дискеты, что находились при нем и не попали ко мне, он хотел передать властям. Второй комплект наверняка здесь. Если бы он нашелся раньше, я бы уже сидел в тюрьме, не так ли?
– У меня нет дискет, – настаивала Блэр.
Дилан стоял лицом к Проктору и пистолету, заслонив собой мать.
Проктор смотрел сквозь него, не подозревая о госте из будущего, который загораживал ему путь.