Приблудяне (сборник)
Шрифт:
— П-п-пьеса, — подавленно прошептал графоман.
— Послушайте, дорогой мой, — взвился я, — мы пьесы не печатаем. Неужели вы дума… — я запнулся, уязвленный его убитым видом и махнул рукой. — А-а… Впрочем, давайте!
Я вырвал из рук графомана пачку и вздрогнул, позеленел, взвыл…
Страница, которая лежала сверху, начиналась так: «ДЖдше дббвлущ? 5%оар щ—.шу97 = лкьылоу? + % №унгкодалкшщухэ!»
Легко понять, что я не сдержался.
Гнусный тип кинулся собирать «пьесу». Он ползал на коленях, неловко сучил ногами, выцарапывая отлетевшие страницы из-под тумб стола, и бормотал:
— Ради всего святого, успокойтесь…
— Нет, это вы успокойтесь! — Я уже взял себя в руки. — Сядьте вот сюда в кресло, и давайте разберемся. Признайтесь, вы кошку пускали по клавишам машинки? Нет, не сердитесь и не хватайтесь за горло, Это не вам душно, это мне тошно. Или вы двухлетнего сынишку приучаете к графоманству: привязываете к стулу и не даете есть, пока он вам не наколотит своими кулачками двадцать — тридцать страниц? Ну не смотрите же так, я все-таки не насекомое. Откройтесь мне. Будьте уверены: секрет вашего творчества я никому не продам. Или у вас с глазами плохо? Знаете, дальтоники вместо красного цвета зеленый видят и наоборот. А вы, наверное, вместо «А» видите «Ж», «У» вместо «Б» или «И краткое». Так?
Графоман уже завязывал тесемки на своей папке.
— Я переделаю. Но если вам в следующий раз снова не понравится, уж не знаю… Разве что в легкий жанр перейти.
— Ни в коем случае! — закричал на него я. Но псих уже бежал по коридору.
Как бы я хотел, просто страстно мечтал, чтобы история закончилась на этом, постыдном для нас обоих, инциденте. Но…
Как-то раз, придя утром на работу, я обнаружил на столе скоросшиватель. Очевидно, его ни свет ни заря принес курьер.
Я раскрыл корочки: «К%оаш. «Щ8:, (Ж„) ъехзшкёждвф яй№% «?…»
Тттак… Все ясно! Военные действия вступили в стадию измора. Пора переходить в контратаку, решил я.
Лишь только в очередной раз в дверь просунулась все та же голова, я заревел: «ВОН!!!» — и запустил в голову маньяка скоросшивателем.
Голова исчезла. Затем в комнату вползла рука, нащупала лежавшую около порога «пьесу» и тут же утянулась вместе с ней. Наступил мир: графоман больше не возвращался.
Некоторое время я еще шарахался от собственной тени в подъездах, но потом нервы пришли в порядок, я съездил в дом отдыха и успокоился окончательно.
А вчера… Боже мой, почему я ни разу не выслушал графомана до конца? Откуда у меня эта предвзятая антипатия? И что за несдержанность — пускать в голову людям папками?
Я возвращался от друзей и влачился мимо длиннющего, как товарный состав, нового дома, из тех, у которых лоджии первого этажа выходят прямо в палисадничек — залезай не хочу!
В одной из нижних квартир кто-то играл на фортепьяно. Я в изумлении остановился. Это была божественная, дивная музыка. Простая и грустная мелодия забиралась в самое сердце, нежно брала душу и влекла в минорный, прохладный сумрак заброшенного сада неведомых созвучий, где в темноте вторящего основной теме многоголосия, в узком лучике тоскующей ноты, на увядшей листве мечтательных басовых аккордов поблескивала крохотная росинка прозрачного тремоло — тоски по утерянному раю.
Обливаясь слезами, я заглянул в окно.
На простом деревянном стуле боком ко мне сидел все тот же «авангардист». Обратив вдохновенное лицо к потолку, закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, он творил неслыханную
Видимо, только гениальная музыка и была причиной тому, что я не особенно удивился инструменту, из которого извлекались сказочные звуки. Тонкие нервные пальцы бегали не по клавишам рояля. На столе стояла обыкновенная пишущая машинка…
ФЕНОМЕН ВСАДНИКОВ
Совершенно секретно
№ XJ/86/I–IV
Приложение к отчету Комиссии по исследованию «феномена Всадников»
ТИП ДОКУМЕНТА: магнитофильм
НАИМЕНОВАНИЕ: устные свидетельства очевидцев, записанные на пленку в период с 14 по 18 августа 19.. года.
ОСОБЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ: информация, относящаяся к явлению, получившему название «феномен Всадников», представляет собой материал государственной важности и разрешена к изучению только лицам первой категории благонадежности. Ввиду необъяснимости явления, потенциальной возможности его рецидива в самые непредвиденные сроки и в самых непредвиденных местах, а также ввиду его высокой опасности для населения и перспективной применимости для нужд обороны страны, считать все связанное с ним государственной тайной номер один.
Значит, как все это происходило? А через пень-колоду! Никогда такой чертовщины не видел. То есть, я хочу сказать, никогда еще нас так не били. И вообще, до сих пор вспоминаю — мороз по коже. Хотя, с другой стороны, кто вам еще расскажет, как не я. Из наших мало кто остался в живых. Я да еще Рокки, и то случайно. Как мы не рехнулись — по сей день не соображу. Впрочем, ладно, по порядку так по порядку.
Получил я приказ оцепить Сырую горку. Это, знаете, как выедешь из Майлдфогза на север — справа такой холмик. Конечно, откуда эти «чучела» появятся — никто не знал. Известно было только, что они невесть откуда взялись, что скачут они — дай Бог нашим «джипам» так мчаться — и что из своих рогатин они стреляют без промаха. И все. Как стреляют, куда в них целить — черт его знает, ни один из наших медноголовых, штабистов то есть, об этом понятия не имел. А туда же — держать оборону! Это мы потом разобрались, что стрелять-то вовсе ни к чему. Ну, то есть все равно что по облакам садить. Да и в тыл могли зайти — тогда бы мы вовек ни одного выстрела не сделали. Короче, приказ есть приказ. Шепнул я ребятам, чтобы окопались, залегли и дышали в две сопелки да начеку были. Сам с Рокки в наблюдательном окопчике засел.
Торчим там, ждем. Час ждем, два. Нервы, понятно, взвинчены. Последнее это дело — не знать, ни с кем воюешь, ни как воевать надо. Только и надеемся, что на наши железки. Вдруг по «уоки-токи» кричат: видели их с вертолета около Оберона. Разделились, мол, они (вы-то знаете: их всего — плюнь и разотри! — восемь штук было), и трое в нашу сторону скачут.
Передал я по цепочке, чтобы приготовились, и замер. Гляжу во все гляделки. И надо же, как не повезло! Прямо на нас они вышли — все трое. Это вам небось кажется: вроде бы трое — ерунда, коли мы тогда ничего не знали. Мы тоже так подумали в первый момент. Сейчас-то я полагаю, вам и одного хватило бы.