Причал любви

Емельянова Галина

– Чтобы часам к четырем был обратно, вечером баню буду топить, - дала указания Дина.

– Ага, не сомневайся, Викторовна. Все сделаю, - Валера подмигнул Гуннару и наконец-то уехал.

Озеро в лучах яркого горячего солнца переливалось, словно радуга. И весь пейзаж вокруг был так нереально красив, будто из фантастического фильма.

– Как называется эта красота?- спросил Гуннар, оглядываясь вокруг.

– Чертово озеро. Казаки так прозвали, сидит, говорят, черт на дне, спит. Пока спит, рыба чуть не сама на берег выпрыгивает,

а как проснется, злой да голодный, то бурю устроит, то рыбу всю съест.

Видимо, черта они своим приездом разбудили. Рыба не клевала, небо вскоре затянули тучи. Сразу стало холодно и неуютно.

Но Дина разожгла костер и объявила:

– Раз рыбы нет, будем картошку печь! Я тут накопала свежей немного, огурчики-помидорчики свои, сало опять же.

Женщина споро постелила клеенку в крупных красных маках, расставила прихваченные из дома плошки, хлеб, соль.

И Гуннар просто поразился, как быстро этой женщине удалось поменять минус на плюс.

Неудачная рыбалка в ненастную погоду по мановению маленькой руки на глазах поменялась на уютные посиделки у костра.

Перемазавшись в золе, они с удовольствием ели печеную картошку, жаренное на прутиках сало, крупно нарезанные овощи.

Гунар чувствовал какую-то неловкость между ними, и это ожидание в зеленых Дининых глазах, и ее странное молчание. Поэтому после воспоминаний о юношеских посиделках он стал рассказывать истории из своей рыбацкой жизни. Дина то смеялась до слез, то охала, прикрывая ладошкой округлившийся от страха рот.

Гуннар оказался наблюдательным рассказчиком, вычислив, какие истории нравятся Дине больше всего, он уверенно доставал из своей памяти все новые и новые, но обязательно такие, которые не оставили бы Дину равнодушной.

Главной чертой ее характера было сострадание к ближним. И не просто со стороны, а еще и вмешаться, помочь по мере сил. Чужие горести и беды отвлекали от собственной неустроенной и одинокой жизни.

Они совсем было потерялись во времени и пространстве, так хорошо было обоим на берегу Чертового озера. Но природа расстроилась, что на нее совсем не обращают внимания. Заморосил дождь, мелкий, холодный, словно осень наступила.

Вслед за дождем поднялся ветер, да такой, что еле догнали улетевшую скатерть, пришлось собирать вещи и идти к сопке, искать пещеру.

Пещера - это было громко сказано.

Скорее схрон, прорытый в земле: то ли человеческих рук дело, то ли ветров. Но места там хватило бы человек на семь.

И площадка была утоптанной, с запасом сухого хвороста.

Дина снова затеплила небольшой костерок. Она вся промокла, и Гуран отдал ей свой дождевик.

Настоящий, рыбацкий, про него он вспомнил только в пещере, и вот теперь вытащил из рюкзака.

Женщина, попросив отвернуться, сняла промокшие вещи, завернулась в оказавшийся до самых пят дождевик, и легла около костра, прямо на землю.

Гуннар тоже разделся, правда, снял только рубашку. Он пристроился с другой стороны костра, устало облокотившись на удачно подвернувшийся выступ в стене.

Ему не было видно, как женщина кусает губы, стараясь не заплакать, и он задремал.

Проснулся от того, что шея затекла.

Дина уже переоделась, из входа в пещеру лился солнечный свет.

– Ох, и горазд ты спать, царствие небесное проспишь, как моя бабушка говорила, - шутливо упрекнула она гостя.

– Я атеист.

– Неужто?- Удивилась женщина, но вступать в спор не стала.
– Так, девочки налево сходили, теперь мальчики направо, и домой.

Оказалось, через сопку есть короткая дорога, правда, подъем у сопки пологий, а вот спуск довольно крутой.

Под ласковыми солнечными лучами идти было одно удовольствие и до перевала они добрались быстро. Здесь же сопку словно обрезал гигантский нож, так круто пошла дорога вниз.

Мужчина стал спускать первым, стараясь подать Дине руку. У женщины на ногах были туфли, немилосердно скользившие по мокрой траве.

Гуннару в кроссовках было куда удобнее, и скоро уже показались кустарники с желтыми цветами или ягодами, отсюда и не разберешь.

Когда уже до них оставалось метров пятьдесят, Дина пояснила:

– Облепиха.

– Так много?

– Сама растет, с каждым годом все ближе к поселку. Я тебя обязательно вареньем угощу. Очень полезно. Ой!

Уже заканчивая фразу, она поскользнулась и села, некрасиво вывернув ступню.

Гуннар присел рядом и помог женщине подняться.

– Ничего, прорвемся!
– Крепилась Дина, но шагу ступить не смогла, закричала в голос.

– Все. Не надо, брось меня. Иди по тропинке, дойдешь до поселка, там, в крайнем доме слева, тетка Анна живет, позовешь, скажешь, Динка ногу подвернула.

Но Гуннар не собирался слушать ее приказы. Вместо этого он снял рюкзак и предложил Дине сесть на закорки.

– Да что ты, во мне килограмм семьдесят.

– Я сказал, садись!
– Приказал он, и от волнения стал заметен его прибалтийский акцент.

Дина поняла - спорить бесполезно.

Она обняла присевшего мужчину за шею, он подхватил ее под коленями и, с трудом привстав, начал спускаться.

Если бы это случилось на вершине сопки, вряд ли бы он осилил, донес такую, пусть и драгоценную, ношу.

Но тропинка среди облепиховых кустов вела под гору, а потом и вовсе выровнялась. И скоро они уже ловили в поселке попутку,

Снова стало пасмурно, пошел дождь, Дина лежала на кровати в спальне, в полумраке комнаты было видно, что нога немного опухла.

Гуннар сделал тугую повязку из полотенца, найденного на кухне, и все рвался вызвать врача.

– О чем ты, один фельдшер на три района. Это не перелом, вывих, уже и не болит, если не шевелится.

Гуннар стоял рядом с кроватью, не зная, на что решиться.