Причалы любви. Книга вторая
Шрифт:
– Что случилось, Лена? – озабоченно спросил он, растираясь жестким полотенцем у зеркала.
– Ничего…
– Но ведь что-то случилось? Я же вижу…
– Почему они тебя так не любят?
Борис удивленно оглянулся, аккуратно свернул полотенце и спросил:
– Кто?
– Ну, Светлана, например…
– Вот чего не могу сказать, того не могу… Только я не пойму, с каких пор ты о ней во множественном числе отзываешься?
– Да я не только о ней…
– О ком же еще?
– Какие у тебя отношения с отцом? Вы же едва-едва здороваетесь, а Виктора Щербунько он при
Борис помолчал. Прошелся по комнате и остановился рядом с Леной.
– Знаешь, мать, – тихо сказал он, – не все в жизни можно объяснить… Я, конечно, попытаюсь, но не сейчас. Вот переедем в свою квартиру, там у нас с тобой будет возможность для такого разговора…
– Скорее бы, – невольно вздохнула Лена.
– Потерпи. Теперь уже совсем скоро, через недельку, крайний срок – две.
– Что-о?! И ты молчишь?
Борис осторожно привлек Лену и поцеловал в щеку, потом, легонько раскачивая ее, медленно и спокойно пояснил:
– Я готовил для тебя сюрприз, но вот, видишь, не выдержал. У нас все будет хорошо, Леночка, только надо еще немного подождать. Понимаешь? Я это тебе говорю вполне ответственно: у нас будет все! Очень скоро я защищусь. Да, Леночка… А там, возможно, будет длительная поездка в Москву. Всей семьей. И не на месяц, Леночка, и даже – не на год…
– Боренька! – ахнула от удивления Лена. – Да ты не выдумываешь ли?
Но она уже знала, понимала, что нет, и ей грезилось что-то такое, пока что малопонятное и самой, но чрезвычайно любопытное: большой и высокий зал, свечи, много дорогих свечей в бронзовых подсвечниках на львиных лапах, женщины в темных вечерних платьях и мужчины в белых сорочках с бабочкой и бильярдными киями… Откуда это, почему, с какой стати свечи и бильярдные кии, она, наверное, и под гипнозом не смогла бы объяснить, однако же…
– Я говорю вполне серьезно, но пока об этом… – Борис приложил палец к губам, а увидев растерянность Лены, засмеялся: – Между нами, хорошо?
– Вика, что ты сегодня натворила?
– Я не творила.
– Как же «не творила», если воспитательница рассказала бог знает что…
– Я не творила, – упрямо нахмурилась Вика, – я подралась.
– Даже так?
– Пусть он не трогает чужие шарики… А то все время возьмет шарики, как будто он один хочет с ними играть, а больше никто не хочет.
– Какие шарики?
– Шарики. Играть. Они деревянные и громко катаются по полу.
– Та-ак… Так почему же надо обязательно драться из-за них?
– Ты глупая?
– Вика! – Лена дернула дочку за руку.
– Я же тебе уже говорила, что он все шарики забрал. Умный какой, только наоборот.
– Кто он?
– Сашка Бураков, кто… Он самый вредный в группе, вот кто…
– Понятно… А почему ты не сказала воспитательнице, что он все шарики забрал?
– Я кто – ябеда?
– Ну, в данном случае – нет.
– А кто?
– Девочка, которая хочет играть с шариками.
– Это после того, как ябеда?
– Перестань… с тобой невозможно нормально разговаривать.
– Я подошла к нему, когда он все шарики забрал. Я подошла и встала. Стою я, стою, а он спрашивает, чего ты здесь стоишь? Я ему говорю, тебе места жалко, да? Он говорит, что да. Тогда отдай шарики, я ему сказала, ты не один хочешь с ними играть. А он сидит на земле, и затылок у него стриженый… Ну и вот, когда сказал, что не даст, я ему по этому стриженому затылку ка-ак тресну! Он испугался и затылок свой стриженый руками закрыл, а я шарики забрала и убежала. Потом Нинке дала, Сереже дала, Клюкве дала…
– Кому-у?
– Девочка одна у нас, мы ее Клюквой зовем. Она красная все время. Надо ее папе показать, может быть, она больная… Вот, я всем шарики раздала и ему один оставила, а он не захотел брать.
– А я вот тебе сейчас тресну по затылку! Тебе понравится?
– Конечно, ты большая, – вздохнула Вика.
– Но я ведь этого не делаю, – у Лены в самом деле было сильное желание хоть разок отшлепать дочку. – А почему, как ты думаешь?
– Почему?
– Да потому, что кулаками ничего не докажешь. Для этого человеку дан язык. Это только невоспитанные дяди дерутся, а хорошие убеждают словами.
– А тети?
– И тети – тоже. В первую очередь… Ты меня хорошо поняла?
– А если он не отдает шарики?
– Да, – вздохнула Лена, – видимо, придется тебе все-таки поговорить с отцом. Меня ты не понимаешь. Хорошо, сейчас придем, и я тебе это устрою.
– Ма-ам, не надо, а? – попросила Вика.
Но случилось так, что дома Лена и думать забыла о Вике. Еще в прихожей ее встретил Борис: в полной форме, только что не в шинели.
– Лена, в чем дело? Где вы пропадаете целый час? Звоню в садик, там мне говорят, что давно уже ушли, а вас все нет и нет…
– Что-нибудь случилось? – испугалась Лена.
– Ничего не случилось, – несколько успокоился Борис, – просто нам надо быть сегодня в гостях.
– Сегодня?
– Сейчас… Мы уже должны быть там.
– Но я не готова, – растерялась Лена, невольно ощупывая прическу. – Почему такая внезапность?
– Так получилось, Леночка. Я тебя очень прошу, очень: соберись побыстрее. Машина уже ждет, но главное – ждут они.
– Кто?
– Бородулькины…
Вот тут Лена растерялась по-настоящему. Она много раз слышала эту фамилию, много раз пыталась представить, какой он, этот Бородулькин, по чьему велению в один день решается вопрос с детским садом, открыты двери в любой военторговский магазин (разумеется, двери «черного хода»), в двухмесячный срок выбивается квартира в самом центре города – не счесть за один раз возможности этого могущественного человека… И вот теперь, через несколько минут, она увидит Бородулькина воочию…
– Ты с ума сошел! – прошептала Лена. – Ведь я в таком виде…
– Леночка, бога ради, скорее! – только и смог ответить Борис.
И она совершила чудо: в полчаса успела накрутить и высушить феном волосы, нагладить вечернее платье, освежила лак на ногтях, подвела тушью глаза и даже сделала небольшую штопку на левой ступне колготок.
– Умница, – похвалил ее довольный Борис, когда она через полчаса предстала перед ним, – все очень в меру и очень хорошо, разве лишь…
– Что? – испугалась Лена.