Причалы любви. Книга вторая
Шрифт:
И как она узнала, что ты приехал? – возмущалась Светлана, наглаживая брату рубаху. – Небось, сам позвонил ей?
– Вот еще! Я Веру Ивановну в больнице встретил.
– Но завтра-то вечером мы можем на тебя рассчитывать? – спросил профессор. – Завтра, я надеюсь, у вас никто не женится и не разводится?..
– Да вроде бы нет.
– Ну что же, подадут сегодня горячее или нет? – нетерпеливо глянул на супругу Сергей Сергеевич.
И за столом наступило молчание, на этот раз никем не прерванное до самого конца ужина.
V
II
Надечку Дулину Вячеслав узнал не сразу и вынужден был отдать должное ее объективности, когда она писала, что сильно изменилась, и изменилась – к лучшему. В длинном вечернем платье цвета морской волны, с легким газовым шарфиком на плечах, она показалась Вячеславу выше и стройнее, чем была три месяца назад на теплоходе. Умело рассчитанный вырез платья… Наимоднейшая прическа в сочетании с неожиданно тонким блеском дорогих камушков в маленьких золотых сережках выгодно оттеняли смуглое лицо Надечки. И когда она пошла к нему, как-то особенно изящно придерживая двумя пальцами тяжелое платье у левого бедра, Вячеслав невольно заробел и по- школьному протянул руку. Надечка ее не заметила, высоко закинув руки, крепко обняла Славика за плечи, и долго поцеловала в губы. И пахла она той самой морской волной, под цвет которой было подобрано ее платье. Очень вкусно пахла, уютно и тепло…
– Как я соскучилась, – шепнула Надечка. – А ты – варвар, – неожиданно надула она губки.
– Почему?
– Потому… Ты не ответил на три моих письма.
– Видишь ли, – хотел объяснить Славик, но Надечка перебила его:
– Не надо, Славчуля, я не требую от тебя никаких объяснений. Я и так все знаю: о твоей распрекрасной северянке, о пожарах и даже – о приказе министра здравоохранения…
Вот тут Вячеслав опешил по-настоящему и взглянул на Дулину с некоторым испугом.
– Ну и что мы здесь стоим? Пошли скорее! Там все ждут тебя.
И Надечка, подхватив одной рукой платье, другой – Славика, быстро и ловко ступая по бетонным плитам голубыми туфельками на высоком каблуке, повела его в ресторан.
А свадьба гудела. И еще на что он сразу обратил внимание – за столом не было ни одного пожилого человека.
– Прошу любить и жаловать, – воскликнула Надечка, как только они вошли в зал. – Вячеслав Сергеевич Сергеев!
Кто-то слабо хлопнул в ладоши, кто-то многозначительно протянул: «О-о!» И лишь Петька Ремеслов, совершенно непривычный в строгом темном костюме и при галстуке, искренне обрадовался и полез обниматься.
– Славка! Вот молодчина! Пошли, познакомлю…
Они прошли к центру стола, где сидела черненькая, не очень симпатичная невеста в розовой фате, внимательно наблюдавшая за каждым Петькиным движением с таким выражением лица, словно он должен был здесь, в эту минуту, совершить какую-то невероятную глупость.
– Знакомьтесь: Алиса, Вячеслав Сергеев, – бойко представил их друг другу Петька.
– Очень приятно…
– А мы немного знакомы.
Вячеслав удивился.
– Не помните? Правда, это было очень давно, на катке. Вы там были с Надей, и она нас познакомила… Неужели не помните?
– Не помню…
– Мы с Надей живем в одном подъезде, а в школе вы опережали меня на три класса…
И она так смотрела черными, немного косящими глазами, так искренне хотела, чтобы Вячеслав ее узнал, что Слава не выдержал и с усилием произнес:
– Ах да, из одного подъезда… Конечно же, припоминаю… Вы еще часто падали тогда, на коньках.
– Я?! – теперь уже удивилась невеста и очень мило улыбнулась. – Ну что вы! Я ведь с семи лет в детскую спортивную школу ходила, где занималась фигурным катанием.
– Она у меня спортсменка, – гордо подтвердил Петр.
Славику поднесли штрафную: полный фужер не то шампанского, не то розового вина. Он пригубил и сразу почувствовал, что напиток крепкий и весь фужер ему не одолеть. Но Надечка, а за нею и остальные начали громко скандировать, прихлопывая в ладоши:
– Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!
И Славик с усилием, перебарывая подступающую к горлу тошноту, выпил все. Потом его с кем-то знакомили, с кем-то он говорил и даже спорил, однако ни лиц новых знакомых, ни споров с ними не запомнил. Несколько раз он выходил танцевать, но его так покачивало, так вело в сторону, что пришлось оставить эту затею. Иногда, словно из мрака, выплывало разрумянившееся лицо Надечки. Славик бросался к ней, как к единственно близкому здесь человеку, но его вновь мотало, и Славик прочно прикипал к стулу. В какое-то мгновение он с необычайной четкостью понял, что надо уходить, немедленно, сейчас же, иначе может случиться что-то непоправимое. И он ушел бы, но его перехватили и потащили в круг танцевать… Потом полный провал в памяти, абсолютная темнота, после которой Славик ощутил себя в такси.
– Д-домой, д-домой, – обрадованно забубнил он, до физической боли желая немедленно очутиться в своей квартире, на диване, под надежной крышей.
– Сейчас, Славочка, сейчас будем дома, – тихо сказала Надечка, и от нее по-прежнему пахло чудными духами.
Славик обрадовался Надечке, что она не оставила его, что она рядом, и при случае есть на кого положиться. Он успокоился, расслабился и снова оказался за чертой осознанного бытия…
Потом был полутемный подъезд, бесконечные ступени и какие-то мальчишки с гитарой на подоконнике лестничной клетки.
– Мы куда? – трезвея, спросил Славик.
– Т-с-с! – приложила палец к губам Надечка. – Никаких вопросов…
Сидели прямо на полу и опять пили нечто такое, что Надечка называла коктейлем. Пили, как смешливо определила Надечка, на «брудештейн». Смысл был тот, что после каждого глотка надо было целоваться.
– Меня дома потеряли, – запоздало вспомнил Славик.
– Я позвонила и все уладила.
– Кто взял трубку?
– Света.
– Как все это… нехорошо…
– Почему же?
– У меня есть невеста, – решился сказать Славик и даже поежился при этом.
– Ну и что? – холодно спросила Надя. – У всех кто-нибудь да есть…
– И у тебя?
– Конечно… У меня есть ты! И не надо больше про невест…
И удивительно уютно было с Надечкой, и такая соблазнительная кожа светилась в глубоком вырезе ее вечернего платья… И так темно было в комнате, что кружилась голова и вновь хотелось ничего не помнить. И Надечкины руки были так неожиданно сильны и уступчивы…