Причина остаться
Шрифт:
– Спасибо, – произношу я в конце концов просто потому, что надо хоть как-то отреагировать. – То есть ты советуешь мне встретиться с ним и послушать, что он хочет сказать?
Она беззвучно вздыхает и вскидывает обе руки:
– С ним все не настолько легко. Если он тебя зацепил – иди и проведи по-настоящему классный вечер. Но если в животе порхают бабочки и чувствуешь малейший риск в него влюбиться, то…
– То лучше пусть он простоит там один весь вечер?
– То пусть простоит там всю ночь.
Когда на следующий день ранним вечером я возвращаюсь домой, дверь из комнаты Оливии лежит на двух стульях посреди нашей соединенной с кухней
В бирюзовых волосах Оливии появились баклажановые пряди. Интересно, оно смоется, или можно считать, что она покрасилась?
– Ты уже волнуешься? – любопытствует она, прокрашивая кисточкой края. – Из-за предстоящего свидания?
– Никакого свидания, – откликаюсь я. – Сегодня приходила почта?
Оливия бросает на меня взгляд и закатывает глаза.
– Да, была. Счета, они приколоты к холодильнику.
– Но из музея все еще ничего?
– Билли. Если придет почта из музея…
– То ты мне позвонишь, знаю. Прости. – Протиснувшись к холодильнику мимо громадной двери, лежащей на пути, я внимательно изучаю счета. Мы с Оливией делим все, что касается квартиры, пополам, и тем не менее иногда нам обеим приходится туго. Мне – потому что, работая официанткой в студенческом кафе, больших денег не заработаешь; а Ливи – потому что родители оплачивают ее обучение и разумный образ жизни, но не регулярные налеты на магазины одежды. Ее аргумент «Но это же все секонд-хенд!» совершенно не соответствует действительности, так как дизайнерские шмотки, от которых ей сносит крышу, даже после двадцати семи хозяев стоят целое состояние.
– Сорок фунтов за краску? – говорю я. – Что ты собралась красить, Оливия?
– Как здорово, что ты спросила. – Подруга убирает волосы назад и тем самым красит себе еще одну прядку. – У меня есть еще розовый и бирюзовый. Можешь выбрать цвет для своей двери, а другой пойдет на дверь ванной.
– О’кей, – тяну я. Наше неписаное правило: за оформление квартиры отвечает Оливия, так как она изучает дизайн. Медиадизайн, правда, а не дизайн интерьера, но не хочу придираться. Она уже давно живет в квартире в районе Уолтон. Когда я перебралась в Ливерпуль, я спала на заднем сиденье Гомера и отправляла заявки на любую съемную комнату и любую работу, которую только могла найти, а она как раз выгнала своего предыдущего соседа из-за плесени и коробок из-под пиццы. Я до сих пор считаю, что такое может быть допустимо. Оливия была другого мнения, мы спорили до позднего вечера, и я сначала осталась на ночь, а потом и насовсем. Это по-настоящему классная квартира над арабским барбершопом и с пабом напротив, что в сочетании означает шум от рассвета до заката – однако этот шум поначалу меня заворожил, а теперь убаюкивает. Все здесь искреннее и живое, люди ссорятся, радуются, любят и поют либо со всей страстью, либо вообще никак. На меня это действовало так расслабляюще, как монастырь молчальников [17] на человека, не переносящего шум. Я не переносила тишину. Безупречный порядок и чистоту. Запрет на все запахи, кроме комнатных ароматизаторов или духов.
17
Имеется в виду монастырь траппистов – монашеского католического ордена, который придерживается более строгих правил, чем другие. Из-за требования соблюдать молчание (за исключением молитв) траппистов также называют «молчальниками».
– Кстати, я не ослышалась? – спрашивает Оливия, пока я, вплотную прижавшись к стене, пробираюсь мимо ее двери к своей комнате, чтобы не испачкаться краской. Черт. Я надеялась, что она вспомнит про свои вопросы, только когда будет уже слишком поздно.
– Или что это значит – никакого свидания? Вы же идете ужинать. В доках, ты сама говорила. Уверена, он поведет тебя в Чайна-таун. Там отличные суши.
Что было бы весомым аргументом, потому что суши я люблю.
– Суши японские, а не китайские.
– Но в Чайна-тауне это никого не волнует. У них всегда есть суши.
Ох, какая же она простая! Как будто можно просто есть суши где угодно, если они есть на витрине.
– Не думаю, что Седрик ест суши. Забыла? Морская биология. Скорее всего, он прочитает мне лекцию о чрезмерных уловах рыбы и отравлении тунца тяжелыми металлами.
Оливия чешет нос. Если продолжит так и дальше, то через полчаса станет баклажановой с головы до пят.
– Обычно такую лекцию читаешь ты. В основном мне и себе самой.
Я провожу рукой по волосам. Она права.
– Как здорово, что мы бедные и редко можем позволить себе суши.
– Потому что ты сноб и ходишь только, – рукой с кисточкой соседка рисует в воздухе кавычки, – в настоящие суши-бары.
– Моря бы опустели, если бы я покупала дешевую фигню, Ливи.
Подруга делает вид, что бросает в меня кисточку, в результате чего капелька краски падает на уже покрашенную дверь. Она комментирует это ругательством и тут же пытается исправить.
– Но ты права, морские биологи всегда спасают мир. А существуют веганские суши?
– Очень даже широкий выбор.
– Супер. И все-таки, чем бы вы ни ужинали, веганскими блюдами, сырой рыбой или обезьяньими мозгами со льдом, это есть и будет свидание. Что ты наденешь?
– Ничего.
– Смело! – Она морщит лоб. – В каком смысле «ничего»?
– Спортивные штаны и шерстяные носки, – объявляю я, расстегиваю лифчик под футболкой, с трудом стягиваю его с себя и вытаскиваю через рукав. Потом отправляюсь в свою комнату, и бюстгальтер летит на кровать, в то время как я поворачиваюсь к Оливии, которая последовала за мной до дверного проема и теперь стоит там, критически глядя на меня.
– Мне бы не помешали судороги в мышцах, от них из головы исчезают все мысли, которых там чересчур много. Поэтому я подумывала съездить на скалодром и пролезть парочку трасс. Но тогда завтра я буду разбита, а Джоли посмеется надо мной, когда я упаду. Так что сегодня я поленюсь. Позвоню mamae [18] и поболтаю с ней обо всем на свете – но не о мужчинах. Потом напишу письмо Нанне. А потом проведу время с умопомрачительно красивым парнем. Он будет потрясающе готовить, жить в шикарном доме и закатывать сумасшедшие вечеринки. Еще, может быть, построит карьеру или напишет книгу. Но главное, мы заведем как минимум троих детей.
18
Мама (португ.).
– Будешь играть в симс? – возмущается Оливия. – Но у тебя свидание с настоящим парнем. И он милый, веселый и симпатичный.
– Пофиг.
– Пофиг? Чего еще можно желать?
– Вопрос в том, чего я не желаю. А ответ такой: я не желаю завтра сидеть в куче носовых платков, коробок из-под пиццы и оберток от шоколада и жалеть себя, потому что этот милый, веселый и симпатичный парень не хочет от меня ничего, кроме оргазма. Для меня это перебор.
Оливия мотает головой: