Причины и следствия моего Я
Шрифт:
– Я тут слегка задержался. Вы, надеюсь, без меня не начали? – Скидывая своё пальто на ловко подставленные тренерские руки, очень заразительно юморит Джованни Леонардо, вызывая восторженные смешки у судейской коллегии, чьи не влезающие в штанины животы, синхронно покачиваются вслед друг другу.
– И каков регламент матча? – Глядя в подставленное главным судьей матча зеркало, расчёсывая свои чёрные как смоль лакированные волосы, сдвинув густые брови, сурово спросил его Джованни Леонардо.
– Главное, чтобы вы лично присутствовали, – ответил главный судья, оставив Джованни Леонардо довольным тем, что тот чётко следует установленному регламенту матча.
– Ну а что насчёт технической, так сказать, матч-части? – Джованни Леонардо вновь искрит остроумием, что вновь сводит в узлы животы судейской коллегии, которая дав себе небольшую смешливую передышку, спустя это весёлое мгновение, через бокового арбитра принялась излагать всю суть игрового дела.
– Участники должны сыграть 12 партий с классическим контролем времени: каждому игроку 100 минут с добавлением 50 минут после 40 ходов, 15 минут после 60 ходов и 30 секунд после каждого хода, начиная с первого. После шестой партии происходит перемена цвета, – на автопилоте затараторил боковой арбитр, чья скоростная, неуважительная к слуху Джованни Леонардо тарабарщина, судя по его недовольному виду, пришлась ему не по вкусу. Но этот юный, под шестьдесят лет арбитр, видимо, ещё новичок, и не имел дела с Джованни Леонардо и его подручным, так сказать, спарринг-партнёром, мясником из Палермо, и поэтому не замечает эти намёкливые лицеволнения Джованни Леонардо. Но Джованни Леонардо сегодня в несколько большем расположении духа, нежели обычно, и он в один ручной хлопок затыкает рот этой говорливой несносности. После чего широко улыбнувшись своей чарующей улыбкой, ставит точку во всём этом оглашении правил.
– Я бы не стал так далеко заглядывать. – Своим заявлением, Джованни Леонардо приводит весь зал в восторг. После чего он, дождавшись, когда уляжется это волнение, стряхнув со своего чёрного в полоску костюма пылинку, твёрдым шагом направляется к ожидающему его присутствия шахматному столу.
– Так. Я смотрю, фигуры уже заняли свои места. – Подойдя к столу и, бросив свой взгляд на шахматную доску, констатировал факт присутствия фигур на столе Джованни Леонардо.
– Ну, что ж поделать, наверное, поделом мне за то, что я опоздал! – Присказка Джованни Леонардо заставила взмокнуть главного судью соревнований.
– А я ведь, и как вам не знать, – Джованни Леонардо бросил нехороший взгляд на судью на поле, чем вызвал у того колики в животе, – хоть человек и глубоко верующий, но всё же имею самую малую склонность к суеверию, и перед игрой сам расставляю свои игровые фигуры, – сказал Джованни Леонардо и, резко схватив ладью, в одно движение заставил зажмуриться массу судейского народу, в один момент глубоко прочувствовавших верность истины – не суди, да не судим будешь. Но к удивлению широких судейских лбов, сия ударная участь их сегодня миновала, и Джованни Леонардо, вновь проявив выдержку, улыбнулся и, вернув на место ладью, на этот раз заметил стоящего рядом со столом претендента.
– Да уж. Нечего сказать, пошёл нынче претендент, – обойдя вокруг претендента и, вернувшись на своё прежнее место за столом, выразил своё недовольство Джованни Леонардо. – И с этим мне, значит, предлагается играть? А вдруг ему вздумается нападать? А мне что значит? – Обведя своим зорким взглядом судейскую комиссию, Джованни Леонардо, усмехнувшись, вопросил. – Придётся защищаться?!
И этот, очень грозно позвучавший в устах Джованни Леонардо вопрос, определённо достиг своей цели. И при этом он достиг не только судейские уши, но и их сердца, которые даже несмотря на то, что они уже давно попрятались в свои укромные пяточные места, судорожно среагировали в ноги. После чего зал накрыла мёртвая тишина, где даже настенные часы, в одно мгновение из механического табло преобразовались в цифровое, и теперь вместо времени показывали температуру окружающего воздуха, которая, судя по накалу здешних страстей, в своём росте начала поспевать за временем.
– Да я пошутил, – насладившись тишиной, улыбнулся Джованни Леонардо, и своим весёлым заявлением закончил игру «море волнуется раз», из которой, судя по некоторым впавшим в спазм и детство лицам, не всем удалось выйти достойно. Но возможно эти спазмические лица были не столь малодушны и зациклены на себе, а, скорей всего, они, дабы не тратить время на обратные лицевые движения, предчувствуя в будущем подобного рода повторные действия Джованни Леонардо, так и остались на своём одном месте. Что, надо отдать им должное, и произошло вслед за следующим волнительным вопросом Джованни Леонардо:
– Ну и какого цвета фигурами я буду играть?
Что и говорить, а этот самый простой вопрос, неожиданно поставил в тупик членов судейской комиссии, совершенно забывших о том, что Джованни Леонардо любит красный цвет. Что ж, делать нечего, и судейской коллегии приходится идти на риск, и они, выпнув из своих рядов самого юного, под шестьдесят лет арбитра, отправляют того на заклание к Джованни Леонардо.
– Для определения цвета фигур, требуется провести жеребьёвку, – заикаясь проговорил юный, под шестьдесят арбитр, который своим невнятным заявлением смутил, как своих коллег по судейскому цеху, так и самого Джованни Леонардо, в одно мгновение вспыхнувшего на месте.
«Боже, что он говорит! Надо было предлагать белые. Он что, нас всех под монастырь подвести хочет?!» – Ухватившись за свои седые головы, вместе со вздохами выдавали своё недоумение судьи.
– Да ты, я смотрю, оптимист! – На последнее заявление одного из судей, сглотнув кадык, сделал замечание лысый судья.
– Как? Забыть про мастерство и годы упорного труда, которые мне понадобились для того чтобы достичь того, что я умею? И вот так сразу всё отдать воле случая?! – схватившись за волосы на голове юного, под шестьдесят лет судьи, громко возмутился Джованни Леонардо.
– Нет! Нет! – Уже истерично кричал юный, под шестьдесят лет судья, теперь уже крепко схваченный Джованни Леонардо за уши.
– Мне, как всякому уважающему себя профессионалу, не нужны поблажки со стороны судьбы. Так что я отдаю право выбора цвета фигур своему сопернику. А себе, так уж и быть, оставляю право первого хода, – заявил Джованни Леонардо, отпустив уши судьи, который, постигнув всё великодушие Джованни Леонардо, вслед за всеми закричал:
– Вот это справедливо, браво! Умеет Джованни пройти через игольное ушко!
Под этот шумок, Джованни Леонардо, угадав по смиренному взгляду претендента его выбор, занимает своё игровое место и, устроившись поудобней на третьей перемене стульев, приступает к подготовке к игре.
Так он вначале снимает свой перстень с перчаток и укладывает его во внутренний карман пиджака. Затем настаёт очередь самих перчаток, из-под которых на свет показывается ещё один набор колец и печаток, которые своим ярким отблеском световых и людских желаний, смущают глаза претендента, который уже начинает волнительно заглядываться на все эти роскошные заглядения, так и притягивающие к себе его сердечный взгляд. После этого Джованни Леонардо поправляет свой ярко красный платок в верхнем кармане пиджака, лезет в другой карман, откуда на свет появляется расчёска, которая в руках Джованни Леонардо своё дело знает и быстрым стрижком проходится по его тонким усикам, растущим над самой губой. Затем расчёска возвращается на своё место в карман пиджака, из которого на этот раз выуживается опасная бритва, которая к заметному удивлению и волнению претендента, занимает своё место на столе рядом с Джованни Леонардо. Который, заметив этот вопросительный взгляд претендента, как человек не имеющий привычки что-либо скрывать, и предпочитающий ясность неясности, тут же, не с ходя с места, прямо в лоб спрашивает его: