Причины и следствия моего Я
Шрифт:
Ну а пока эти истины находятся вне сферы понимания всякого обыкновенного среднестатистического студента, который приобщиться к ним сможет только через собственное достижение и постижение, то ему пока что некогда отвлекаться на всё это, ещё кто знает доступное ли. Пока же у него есть желание и духовные силы, то, пожалуй, наверное, есть шанс на то, что всё им задуманное, вдруг возьмёт, да каким-нибудь образом и осуществится. Для чего, конечно же, необходим начальный капитал, которого, как всегда в таких случаях, при наличии великолепной идеи и желания материализовать её, увы, почему-то нет.
А пока никто не хочет вкладываться в идейность обыкновенного студента, то он, как и все его соратники по студенческому делу, не имея ничего другого кроме себя, начинает растрачивать то, что он имеет, а именно то, что
– Что ж, раз вы такой весь из себя необыкновенный, то может быть вы поделитесь с нами и более детально объясните, что всё-таки в вас есть такого, чего у других нет? И как это нами может быть использовано? – Тут же найдутся скептики, которые не любят верить на слово. И они, сидя за столом в какой-нибудь приёмной комиссии, поставив вопрос ребром, прижав студента к стенке, своим противным писклявым голосом зададутся этим, однозначно несвоевременным для студента вопросом.
И студент, скорей бы всего ответил бы на этот, ясно, что провокационный вопрос, будь он своевременным (ведь студент ещё находится на стадии поиска себя и своей исключительности, так что пока что в нём есть всего лишь потенциал, а эта такая вещь, которая не демонстрируется публично. Вот почему этот вопрос носит характер не своевременного). Но опять же, будь он своевременным, то скорее всего, он был бы уже запоздалым (вот такой выходит парадокс с этими зависящими от времени постановки вопросами, ведь всё и так видно). В любом случае, этот вопрос не имел для себя ответа, и студент, подсознательно чувствуя эту безответную истину, дабы его не сочли за невежду, только промычал в ответ.
– Ну тогда, я посмею предположить, что ваша заявленная необыкновенность, есть та самая обычная черта, которая присуща каждому первому студенту, – не дождавшись ответа, посмеиваясь заявит скептик, потрясыванием своей академической бороды выведя из себя и из кабинета студента, решившего, что такое непризнание есть всего лишь отражение завистливости этих дряхлых умов, и что такова участь всякой необыкновенной личности, которую понять сможет лишь такая же необыкновенная личность, что и он. Ну а студент, как и всякая необыкновенная личность, естественно обладает непросто чувствительностью, а он обладает сверхчувствительностью, которая, разволновавшись от всего этого, основательно взявши рычаги управления над студентом, начинает руководить всеми его импульсивными действиями, которые теперь носят характер порывистости, с которой его и кидает в разные стороны, заставляя его совершать не то что необдуманные, а очень эксцентричные поступки.
– Я после своей смерти желаю за наличные отдать на исследования своё самое обыкновенное тело! – Огорошил себя студент, но никаким образом не смутил администратора, находящегося на стойке приёма одного из специализированных учреждений.
– В этом календарному году все средства уже освоены, – не отрываясь от монитора компьютера, дежурно ответил администратор. – Вот если бы вы предложили нечто необычное… – В задумчивости сказал администратор, после чего оторвал свой взгляд от монитора и изучающе посмотрел на осунувшегося студента. – Так в вас есть что-нибудь такое необычное, чего не было бы у других людей? – Спросил администратор студента, который поёжившись от такого вопроса, с трудом и тише обычного ответил:
– Нет.
– Ну, вот когда будете отвечать нашему стандарту качества, то милости просим! – Улыбнулся администратор, который про себя решил, что он очень даже удачно пошутил.
Студент же побледнев развернулся и, с трудом передвигая ноги, направился на выход из этого мрачного учреждения. Но ему не суждено было прямо сейчас, на свежем воздухе, выветрить из себя все эти волнения, которые ещё в большей степени обратили его сердце вскачь. И как только студент оказался за дверями этого офиса, то ему на глаза попалось
Что и говорить, а куда как чаще, нежели это нужно для понимания каждым из нас неизбежности последнего пути, даются нам все эти напоминания об этом. Ну а столь ещё не менее редко встречающееся близкое соседство двух – начальной и конечной – ипостасей жизни, и вовсе намекает на их некую нерушимую связь между собой.
– Вот где я с точностью до гена смогу оценить себя! – Прочитав объявление и воспылав надеждой, студент решив не полагаться на судьбу, которая в самый нежданный момент любит подвергать тебя сомнению, ставя препоны в виде остановки на полпути лифта, бросился к лестнице. Поднимаясь по ступенькам, он преодолел последние свои сомнения и вновь оказался у администраторской стойки, теперь уже ведущей в этот банк человеческого потенциала.
И хотя на этот раз на администраторском месте, в отличие от прежнего, не то что малосимпатичного, а скорее похожего на урода очкарика, сидела очень приятная, в таком же возрасте особа, она, в свою очередь, так же как и он вела себя, не сводя своего взгляда с монитора. И она на приветственное слово студента, только на одно мгновение, – лишь для того чтобы бросить мимолётный взгляд, – ослабила связь с этим притягивающим её внимание экраном монитора. После чего состыковав в голове некоторые взаимосвязанные нестыковки, не используя ничего кроме рук, достала из ящика стола брошюры и, положив их перед студентом, со словами: «Вот, ознакомьтесь», – отправила его для изучения этих предложений на находящиеся здесь в глубине офиса мягкие диваны.
И хотя такая приветственность администратора не приветствовалась, как её мнительным начальством, так и постоянным клиентом этого места сбора, для самого студента, имеющего некоторые предубеждения против такого подхода и своего участия в этом подходе в это вместилище человеческого потенциала, такая неосмотрительность администратора, в чьём взгляде он не желал видеть всякие потаённые, а, значит, скабрезные на счёт него мысли, была скорее даже желательна.
И студент в свою очередь, не стал задаваться лишними вопросами, и, ухватив брошюры, добрался до диванов. Где после быстрого осмотра этого пристанища присел, затем удобно расположившись на диване, слегка успокоился, и уже после небольшого настроя принялся изучать все эти великолепные предложения. Там, с одной стороны, очень красочно объясняли необходимость этого вложения, которое может дать последний шанс уже потерявшим всякую надежду людям, тогда как с другой, уже этим потерявшим надежду людям, с той же красочностью расписывали все те преимущества, из которых только и состояли все эти предложения – как обрести надежду и вместе с ней ещё кое-кого.
– Вы, я вижу, новичок в этом деле, – неожиданное заявление незнакомца, очень незаметно присевшего рядом на диване, сбило студента с его мысли. В чём, в общем-то, не было ничего уж столь из ряда вон выходящего. Ведь когда ты очень увлечён чем-то, то твоя связь с окружающим миром прерывается, и любое, даже весьма заметное появление кого-либо, зачастую проходит для тебя незаметным. Студент, между тем, как и все занятые и внезапно отвлечённые от своего дела люди, с видимым удивлением, под которым скрывалось недовольство, внимательно посмотрел на этого, посмевшего его отвлекать, однозначно бездельника. И уже после проведения идентификационных действий, которые должны были дать возможность студенту определиться, как себя вести с этим, однозначно сующим свой нос в чужие дела типом (чем он и заслужил для себя некоторые нелицеприятные соответствия), решил дать тому шанс на исправление. И хотя этот тип, сующий свой нос в чужие дела, своим длинным носом и соответствовал своему бестактному поведению, он, тем не менее, всем своим несколько странным видом, где наряду с его длинным носом, все его части тела имели такие же очень длинные, прилагательные пропорции, вызвал у студента некоторое расположение к себе и даже благоприятное впечатление.