Придорожная трава
Шрифт:
Священник облачился в ризу поверх черной свободной рясы, не забывая объяснять Нике и девочкам, что и для чего он делает, и как называются предметы, которыми он пользуется, и надел на шею широкую ленту, название которой тут же вылетело у Ники из головы.
Для совершения обряда выбрали гостиную, вытащили на ее середину стол, на него поставили чашу со святой водой, рядом с которой положили бронзовый крест и Евангелие. От мрачного настроения Ники не осталось и следа. Душа ее пела, она смотрела на эти приготовления, как ребенок смотрит на то, как в канун Нового года взрослые наряжают елку. Отец Андрей успокоил
– Теперь нам надо на четырех стенах дома нарисовать кресты, – сообщил батюшка, – по всем сторонам света.
Он подхватил маленькую блестящую золотом вазочку с елеем, кисточку, и направился к восточной стене гостиной, а Ника с девочками, как хвостики, направились за ним.
Но едва он обмакнул кисточку в елей и протянул руку к стене, в окне рядом с ним мелькнула тень, раздался звон бьющегося стекла и грохот рамы, выпавшей на пол – в пустом проеме, широко расставив ноги и уперев руки в откосы, стоял странный и мерзкий желтолицый старик, босой, и волосатый настолько, что волосы служили ему одеждой. На пол гулко падали капли воды, и в гостиную потянулся сырой холод и гнилостный запах болота.
– Остановись, слуга темного бога! – проскрежетал старик отвратительным голосом.
Ника вскрикнула и зажала рот рукой, девочки завизжали и бросились прочь из гостиной, а мерзкая тварь прыгнула на пол: раздался мокрый шлепок его шишковатых, перепачканных тиной ступней, и Ника невольно сравнила его с жабой, толстой, скользкой и бородавчатой.
Старик был одного роста с батюшкой, который замер с поднятой кисточкой в руке и широко раскрытыми глазами смотрел на «конкретную материализацию темных дьявольских сил».
– Не смей портить стены своими сладкими соплями! – мерзкий старик сделал шаг вперед, но батюшка быстро отступил к столу и пошарил на нем рукой, отыскивая крест, – эти стены рубил хозяин избушки.
Батюшка нащупал крест и выставил его впереди себя, как щит.
– Изыди, дьявольское отродье! – сказал он невозмутимо и с достоинством.
Старик то ли закашлялся, то ли рассмеялся.
– Ты хочешь напугать меня ликом немощного тела, висящего на кресте? Я не боюсь покойников. Или ты думаешь, что твой темный бог придет к тебе на помощь? Не придет. К тебе – не придет! Продажная вера, продажные жрецы, – шипела мерзкая тварь, – ваш бог только кормится вами, ему сейчас некогда, он пожирает души праведников и воет от злости, не в силах дотянуться до грешников.
– Изыди! – властно повторил батюшка, и Ника заметила, как побледнело его розовое лицо.
– Твоей веры не хватит, чтобы справится со мной, – снова кашлянул старик, – ты приехал за деньгами. Веры в твоих действиях не больше, чем здравого смысла.
Батюшка потянулся к столу левой рукой, зачерпнул пригоршню святой воды и брызнул в гадкое существо. Вопреки ожиданиям Ники, никакого эффекта это не произвело.
– Воды я тоже не боюсь, даже посеребренной, – ответил старик и вдруг быстро двинулся в сторону батюшки, шлепая по полу и оставляя за собой мокрые следы.
Надо отдать должное мужеству отца Андрея – он не дрогнул и не отступил, но существо, похожее на жабу, это не остановило. Он подошел вплотную и с легкостью вырвал крест из рук священника. Батюшка растерянно
– Если кто-нибудь из ваших снова появится здесь, – прошипела тварь, – он живым отсюда не выйдет. Слугам темного бога нет места в долине.
С этими словами он широко размахнулся и с силой ударил батюшку массивным бронзовым крестом по голове. Отец Андрей охнул, приподнял руки вверх и медленно осел на пол. Нике сперва показалось, что старик просто сильно ушиб священника, настолько тихим был его вскрик и плавным – падение, но, посмотрев на распростертое у ее ног тело, с ужасом обнаружила, что распятие торчит из его темени, а на пол во все стороны хлещет кровь. Она закричала изо всех сил, пытаясь отодвинуться назад, у нее вихрем закружилась голова, а к горлу немедленно подступила душная тошнота.
– А ты, глупая, жадная бабенка, убирайся отсюда прочь, пока с тобой не поступили также, – прошипел старик, вытер руки собственными длинными волосами, повернулся к окну и с неожиданной легкостью запрыгнул на высокий подоконник, снова напомнив жабу.
На счастье Ники в гостиную почти сразу вбежал шофер, который привез батюшку, и в ту секунду, когда расползающаяся по полированному паркету лужа крови достигла носка ее туфли, Ника не смогла справиться с дурнотой и потеряла сознание.
Она очнулась, лежа на полу, и не сразу вспомнила, что произошло. Шофер хлопотал возле своего «шефа».
– Что? – спросила Ника, приподнимаясь на локте, – что с батюшкой?
– Он еще жив, – ответил шофер, – я вызвал скорую, она будет с минуты на минуту. Бог даст, все обойдется.
Он зашептал что-то себе под нос – наверное, молился.
Ника села на полу и заплакала. Она плакала от обиды, растерянности и отчаяния так, как умеют плакать лишь дети – всхлипывая и захлебываясь слезами, не стесняясь. Ей было жаль батюшку, не только умного и доброго, но и отважного человека. Но слезы лились у нее из глаз не от этого. Чуда не произошло, чудес не бывает, ей никогда не избавиться от отвратительных тварей, которые приходят к ней в дом, когда захотят! Даже священнику, вооруженному знанием и верой, не удалось справиться с ними. Да что там справиться! У Ники сложилось впечатление, будто похожий на жабу старик вовсе не считал отца Андрея достойным противником. Что теперь будет с ней и с детьми? Кто еще может им помочь?
Скорая и вправду примчалась очень быстро, наверное, церковники тоже знают, куда звонить и что говорить, если помощь требуется немедленно и хорошо оплачивается. Реанимационная бригада в зеленых халатах и шапочках влетела в гостиную, когда Ника еще сидела на полу и плакала. На нее они не обратили ни малейшего внимания, как и на девочек, испуганно прильнувших к двери из прихожей. Ника неловко поднялась – ее качало из стороны в сторону, и не отпускала тошнота.
Батюшку переложили на носилки и, ни слова не говоря, вынесли из дома – головой вперед и с открытым лицом, что немного обнадежило Нику. Шофер направился следом, и Ника решила, что не имеет смысла бежать за ними и путаться под ногами. Она опустилась на стул, чтобы не упасть, и слезы побежали из глаз с новой силой. Она опять одна!