Придворная роза
Шрифт:
Шел снег, белым бесшумным одеялом покрывая землю, деревья, погружая мир в холод и молчание. Джон говорил, что они в охотничьем домике, а все остальные поехали дальше. Сколько они еще пробудут здесь вдвоем?
Открылась дверь комнаты, и, обернувшись, Селия увидела Джона с подносом в руках. Он нахмурился, поставил поднос на столик и быстро подошел к ней.
Селия машинально попятилась, но едва смогла отступить всего на один шаг, как он уже оказался перед ней. Он обхватил ее руками, приподнял
— Что ты за глупая женщина! — резко сказал он. — Зачем ты встала?
Селия попыталась вырваться, оттолкнуть его, но проклятая слабость сковывала тело.
— Я хорошо себя чувствую! Просто хотела посмотреть в окно.
— Лучше я расскажу тебе, что там за окном. Снег и еще раз снег. — И он усадил ее на кровать и сам устроился рядом с ней, не давая ей вылезти. — Ты только что перенесла жуткую простуду, и снова получишь ее, если станешь разгуливать босиком.
— Где мои сапожки? — спросила она, хотя сказать хотелось совсем другое. Ей хотелось потребовать от него ответа: почему он бросил ее три года назад и что он думает и чувствует сейчас по этому поводу? Но она не осмелилась.
— Твой сундучок здесь. Сапожки свои получишь, когда я разрешу. А до тех пор будешь лежать в кровати.
— Мерзкий тиран! — проговорила Селия, падая на подушки.
Джон улыбнулся задорной мальчишеской улыбкой, от которой на его небритой щеке появилась ямочка, а в груди Селии странно защемило. Она почувствовала себя до смешного юной и беззащитной.
— Запомни, — сказал он, — если, чтобы ты полностью поправилась, понадобится удерживать тебя здесь силой, я готов на это пойти. Не заставляй меня привязывать тебя к кроватному столбику.
Селия прищурилась, изучая новое жесткое выражение его лица, желая понять, шутит он или нет. Она вдруг представила себя обнаженной, привязанной к кровати, а Джон с тем же выражением сосредоточенной решимости склоняется над ней…
Она откатилась от него, к своему смущению чувствуя, как краснеет.
— Ты этого не сделаешь, — прошептала она.
— Хочешь проверить, моя Королева Фей? — спросил он.
Селия бессознательно скрестила руки на груди, и он, рассмеявшись, положил ее ступни себе на колени и принялся нежно растирать их, отогревая замерзшие пальцы ног.
От этих успокаивающих прикосновений Селия расслабилась. Она разрешила себе опустить голову на подушки и закрыть глаза. Джон медленными бережными круговыми движениями массировал ей голени и щиколотки, вычерчивая на коже узоры, и ощущение было восхитительно приятным.
Она знала, что надо бы отодвинуться от него, уклониться от этих ласк, но не могла, ослабела. И как приятно было чувствовать прикосновения его рук, хотя бы ненадолго забыть об одиночестве. И вспоминать все хорошее,
— Ты, кажется, сказал, что мы в охотничьем домике королевы? — спросила она.
— Да, но, видимо, им не пользовались со времен ее батюшки-короля, — заметил Джон. — Кроме этой комнаты, здесь нигде нет мебели. Все покрыто пылью.
— Но еда тут есть? — вспомнила она про поднос в его руках.
— Нам оставили провизию. Есть мясной бульон и хлеб, и я прослежу, чтобы ты съела все до крошки.
— Вы все-таки жуткий тиран, сэр Джон. — Она улыбнулась, ощущая, как тело расслабляется под его руками.
— Конечно. Как иначе справиться с такой непослушной девчонкой, как ты.
Селия провела ступней по его бедру и почувствовала под кожаными бриджами твердые как железо мышцы.
— Подожди, дай мне только окрепнуть…
Она почувствовала, как он наклоняется, и ощутила его губы на своей щиколотке. Кончик языка мимолетным движением легко прошелся по нежной коже.
— Буду ждать этого дня с большим нетерпением. Но теперь пора ужинать. Иначе твой огненный дух никогда к тебе не вернется.
После того как она наелась бульона и быстро ополоснулась в тазике с теплой водой, Джон закутал ее в одеяло и задул свечи. Когда комната погрузилась во тьму, озаряемую только трепещущими язычками пламени из камина, он снова вернулся в кровать и лег рядом с ней.
Сперва Селия чувствовала его неуверенность, напряжение его тела, но вот он привлек ее к себе, спиной к своей груди, и осторожно положил ладонь ей на бедро. Селия непроизвольно кончиками пальцев провела по покрытой волосками коже его руки.
Он застыл, напрягся, но не отодвинулся. Селия закрыла глаза и просто позволила себе ощущать, как его грудь прижимается к ее спине. По окну барабанили льдинки, потрескивали поленья в очаге, ограждая их от внешнего мира, оберегая их маленький мирок и неповторимые мгновения настоящего. Вся горечь утекла куда-то, осталась только согревающая нежность старых воспоминаний, от которых она так долго отгораживалась. Это были мгновения, далекие от суровой реальности.
Наверное, именно это ощущение обманчивой защищенности заставило ее задать вопрос:
— Куда ты исчез, когда уехал из дядиного дома?
Его пальцы напряглись, и она удержала его руку, чтобы он не отодвинулся. Так хотелось еще немного продлить ощущение их близости.
— Я уехал в Париж, — ответил он резко.
— В Париж? — Селия сама не знала точно, какого ожидала ответа, но только не этого. Он уехал во Францию? В такую даль? Чтобы сбежать от нее, от их романа, который грозил выйти из-под контроля? Оттого ли он оставил ее так поспешно?
И что он нашел в Париже?