Придворная роза
Шрифт:
И Селия была рада этому молчанию и сдержанности. Она и так слишком много о нем думала.
Безрадостный зимний пейзаж был не в силах отвлечь ее от воспоминаний о том, что произошло между ними в охотничьем домике. Ощущение его рук на ее коже, прикосновение губ, языка, его хриплые стоны и брань в разгар любовной схватки. Селия помнила, как он смотрел на нее, — все было по-прежнему, как тогда, мучительно-сладко и волшебно.
Сейчас Джон рассеянно похлопывал лошадь по холке и обводил взглядом окружавшую их каменистую долину. Губы его были
Но она боялась, что, если, встретившись с ним глазами, увидит в них подлинного Джона, ей придется самой быть искренней, чего она никак не могла себе позволить.
— Так это и есть Шотландия? — спросила она. — Почти ничем не отличается от Англии.
По крайней мере, не отличается от Англии, которую она созерцала последние несколько дней. Суровая, недружелюбная Северная Англия, так не похожая на разнеженную Южную Англию, на шумный сумбурный Лондон. Подобное место Селия видела впервые, безмолвное, серо-зеленое, куда ни глянь.
Неожиданно ей понравилось здесь. Суровость казалась величаво-красивой, она так соответствовала ее теперешнему настроению.
— Да, Шотландия, — сказал Джон. — Как она тебе на первый взгляд?
Селия еще раз огляделась и глубоко вдохнула. Здешний воздух ей тоже нравился, чистый и кристально-прозрачный. Пахло лесом, травой и едва уловимо торфяниками.
— Мне очень нравится местность, — призналась она. — Особенно, наверное, тем, что она такая пустынная.
Джон посмотрел на нее, как ей показалось, с удивлением.
— Сомневаюсь, что в Эдинбурге будет пустынно.
— Да уж, конечно нет. Если двор Марии Шотландской похож на двор ее кузины, нам не удастся послушать тишину.
— Говорят, она старается привить там французский дух — танцы, карты, маскарады, охота. Едва ли это по нраву Ноксу и его пуританам. Они уж надеялись больше не увидеть свою королеву-католичку.
Так, несомненно, и было. Приверженцы Нокса полагали, что с отбытием Марии во Францию станут сами править Шотландией по своему усмотрению. Религия, культурные традиции, политические альянсы — они руководили всем. Но королева Мария нежданно-негаданно вернулась и завела свои порядки.
— Были уже какие-то конфликты? — спросила Селия.
— Пока ничего серьезного. Вернувшись из Парижа, Мария неожиданно обрела большую популярность среди подданных, кроме тех людей, которые считают себя истинными правителями Шотландии, определяющими ее политику и религию. Были угрозы, бросали камни в кареты придворных, появлялись безобразные памфлеты, направленные против женского правления. Но это только начало, а продолжение последует неминуемо.
— Это пишет лорд Маркус в своем письме?
Джон подвигался в седле:
— Нокс и королева Елизавета не единственные, кто желал бы руководить королевой Марией. При ней до сих пор остаются
— Не говоря об испанцах, — пробормотала Селия. Как приятно было вот так просто разговаривать с Джоном, делиться мнениями, выслушивать его мысли о запутанной ситуации, сложившейся в Шотландии. — Иметь на северных границах Англии союзника — большое благо для католической Испании. Неужели остается еще возможность брака между королевой Марией и доном Карлосом?
— Думаю, очень небольшая, иначе Мария уже ухватилась бы за нее. Не стала бы она тратить время на Дарнли, имея в кармане испанского наследного принца.
— И от какой из этих партий больше всего неприятностей в Эдинбурге?
Джон зловеще усмехнулся:
— Там, где на кон поставлена корона, неприятностей всегда не оберешься. Мы должны доставить их нашим противникам побольше, чем они доставят нам.
В этом и заключается его нынешняя жизнь? Чинить неприятности другим, пока они не успели сделать то же самое ему? Селия еще ничего не успела сказать, как Джон подхватил поводья и начал спускаться с холма.
— Надо найти место для ночлега! — крикнул он, перекрывая шум ветра.
Селия пустила лошадь следом. Налетевший холодный ветер не давал им продолжить беседу, и они скакали через поле, пока снова не выехали на дорогу — узкую, вязкую, изрытую копытами. Тут и там ее преграждали упавшие ветви, но Джон и Селия не сбавили темпа.
Быстро опускались сумерки, и наконец они остановились перед открытыми воротами. Кованые ворота с замысловатым узором увенчивал родовой герб, однако со временем они порядком проржавели. За воротами Селия рассмотрела заросшую аллею, терявшуюся за высокими деревьями. Джон уставился на герб с непонятным выражением лица.
— Что, остановимся здесь? — спросила Селия.
Он молчал, наверное, целую минуту, и она уже решила, что ответа не дождется. Что он вообще забыл о ней. Но он произнес наконец:
— Почему бы и нет? Почти стемнело, а до деревни скакать и скакать.
Он направил лошадь в приоткрытые ворота, Селия следовала за ним. Пока они медленно ехали по дорожке, ей казалось, что она оказалась в балладе о заколдованных деревьях и призраках. Здесь было даже еще тише, чем на холме, безмолвие царило абсолютное, словно ветер не осмеливался тревожить эти голые скелеты деревьев.
Можно было догадаться, что это был некогда шикарный парк, разбитый для верховых прогулок, с красивыми просеками и правильными аллеями, но сейчас тут все заросло. Селия заметила невдалеке замерзшее озеро с причудливо украшенной беседкой из светлого камня на берегу. В сгустившемся вечернем тумане она выглядела мрачно и таинственно. Селия невольно вздрогнула.
— Ты замерзла? — спросил Джон. — Скоро будем на месте и сразу разведем огонь.
— Со мной все в порядке, — заверила его Селия, хотя почувствовала, как по спине пробежал холодок.