Приглашение на казнь
Шрифт:
Наташа слушала и довольно улыбалась. Не такие эти графья одичавшие. Одна из её версий развития событий сейчас была озвучена в точности. Прекрасно. Вот только с арестом Мисуллы, возможно, торопиться не следует. Не мешает сначала выявить её пособника, того «некто», с кем она должна иметь постоянную связь. Если, конечно, это не блеф.
— Пфальцграфиня собралась поутру в своё поместье, — его сиятельство передал кубок брату: — Ещё плесни.
— Ты отпустишь? — Дитрих напрягся.
— Нет, — граф качнул головой.
Девушка
— Отец, так нельзя. Она пфальцграфиня. Ты не можешь удерживать её насильно.
— Она моя женщина.
— Насколько мне известно, она отказала тебе, — барон усмехнулся.
— Рано радуешься. Госпожа Вэлэри изменит своё решение…
Слушать перепалку мужчин не хотелось. Но стало интересно, как он сможет её удержать? Запрёт?
Возвращаться в свою комнату всё же пришлось переходами.
В умывальне стояли вёдра с уже остывшей водой. На столике нашла поднос с обедом. Достав ложку с янтарным камнем, по привычке опустила в кубок с вином. Чисто.
Приведя себя в порядок, замочила платье. Можно позвать Кэйти… Нет, сама справится.
Достала смартфон, заталкивая в карман юбки-брюк. Собрала на кровати свои нехитрые пожитки, рассматривая. Как же мало места она занимает в этой жизни. Сорочки, платья, обувь нужно забрать. Заработала. Нитки для вязания. Увесистые мешочки с золотыми монетами приятно оттягивали ладони. Вот оно — золото — залог благополучия и покоя. Пока всё уложила в сундук. Нужна корзина, чтобы сложить одежду. Она видела подходящие плетёнки в комнате с чистым бельём…
Прямоугольный средних размеров плетёный короб с крышкой, похожий на чемодан, как нельзя лучше подходил для белья. Наташа, испытав его на прочность, взяла за ручку, выходя в коридор.
Одна из служанок, удерживая Франца за ворот рубахи, трясла его, выговаривая:
— Ты что это удумал, негодник! Что они тебе плохого сделали?
Мальчишка вырывался, отмахиваясь:
— Пусти меня, ему ничего не будет…
Девушка приблизилась:
— Что здесь происходит?
Прислужница, стоя к ней спиной, в испуге оглянулась:
— Госпожа… — промямлила, но Франца не выпустила. — Он задумал уничтожить всех голубей. Ест их, что ли?.. Нужно господину сказать.
— Отстань, — пацан ткнул девку в бок. — Сама ты их ешь. Мне он для дела нужен.
Наташа обратила внимание, что одной рукой он прижимает рубаху к груди, кого-то под ней пряча. Оттянула ворот, заглядывая:
— Голубь?
— Да, — мальчишка наконец-то вырвался. Зашмыгал носом, — я хочу, чтоб было как у итальянской графини. Они записки носят.
— Мне нравится твоя идея, но птиц сначала нужно обучить, — пфальцграфиня велела прислуге идти. — Ты знаешь, как это делается? У вас есть голубиная почта?
Франц уставился на госпожу:
— Нет… Обучать?
— Идём со мной, расскажу, что я об этом знаю, — передала ему короб.
О почтовых голубях она знала совсем мало. Упоминания о них есть во многих
— Нужна голубятня. Птицы должны быть ручными и знать своего хозяина. Иначе как ты прикрепишь записку, или снимешь её с него? — Наташа укладывала одежду в «чемодан». — Приучать к полётам их нужно ещё птенцами. У тебя взрослый голубь. Он всегда доставляет послание в то место, где у него гнездо. Инстинкт.
— Вы собираетесь уезжать?
— Да, утром.
Франц чесал голову:
— Если они сейчас ничего не понимают, тогда зачем служанка Кровавой графини просила поймать для неё двух голубей? Они же записки на нашу крышу принесут.
— А она их, случайно, не съела? И почему ты решил, что ей нужны почтовые голуби? — девушка рассмеялась.
— Когда я их ей принёс, она обрадовалась и сказала, что птицы похожи на улетевших голубей.
От мелькнувшей догадки брови поползли вверх:
— Когда это было?
— В день похорон. Как раз после дыма из их покоев.
— Она не сказала, зачем ей птицы?
— Нет. Спросила, смогу ли быстро поймать и пообещала серебряный… На крыше у них гнёзда.
— Не обманула? — в ответ губы мальчишки растянулись в улыбке, обнажая косой передний зубик. — Так, дорогой мой, — обняла его за плечи, — идём-ка со мной к его сиятельству. Ты не представляешь, как важно то, что ты рассказал.
В кабинете мужчин не оказалось. Заглянув к Ирмгарду, застала его у себя. Он, заложив руки за спину, совсем как его отец, стоял у окна. Яблоко от яблони… На звук открывшейся двери обернулся. Увидев своего Ангела, улыбнулся.
Он только что думал о ней… Постоянно думает о ней… Избегает встреч, надеясь, что день, прожитый без неё, заглушит боль, от которой ему никогда не будет спасения. Шип любви пронзил его сердце, и изъять его получится, только вырвав вместе с ним. Теперь она уезжает… Он знал, что это ничего не изменит. Боль останется. Ему суждено умереть с этой болью.
Наташа подтолкнула Франца к брату:
— Расскажи всё, что говорил мне.
Вице-граф после рассказа опустился на скамью:
— Иди, Франц, и никому не рассказывай об этом. Слышишь?
Мальчишка топтался, прижимая птицу к животу:
— А что, его совсем бесполезно учить?
— А ты птенца поймай, лучше несколько из разных гнёзд, — девушка прижала пацана к себе. — Они молодые, сообразительные. Попробуй с ними. Спроси у воинов наёмных, может быть, кто-нибудь знает, как их дрессировать. А этого надо отпустить.
— Ага! — Франц, довольный, скрылся за дверью.
— Хороший мальчишка, — Наташа собралась уходить.
Ирмгард вскочил, хватая её за руку:
— Подожди, — стоял над ней, глядя в поднятое к нему лицо. Сердце рвалось из груди. К горлу подступил ком. — Не уезжай. — В прищуренных глазах плескалась боль.