Приглашение на казнь

Штиль Жанна

— Ирмгард… — девушка не знала, что сказать. Ей очень нравился этот парень. Открытый и искренний, с чистой светлой душой. Прижалась к нему, обнимая за талию: — Я желаю тебе счастья.

— Мы ведь скоро увидимся? — обнял за плечи, коснулся её макушки губами. — Ты станешь женой моего отца.

Она пожала плечами, прислушиваясь к неровному стуку его сердца:

— Не знаю.

— А что тут знать. Графиня обманывает его. Вот и голуби не те.

Леди отстранилась. Она не могла ему сказать, что Герард по-прежнему ей не доверяет. Недоверие — это приговор любым отношениям:

— Вам

нужно Донизу допросить как следует. Графиня может не знать про подмену голубей. Служанка боится её гнева. Могла смолчать и вот таким образом выйти из положения. Вам бы понаблюдать за Мисуллой некоторое время. У неё может быть сообщник.

— Араб?

— Вполне возможно… Не знаю.

* * *

Наташа шла по территории замка. Протерев линзу, держала в руках смартфон, «ловила» объекты съёмки и незаметно нажимала кнопку. Процесс доставлял удовольствие. Она не думала о бесполезности этой операции, что совсем скоро гаджет будет лишь куском металла. Батарея быстро разряжалась. Ну вот, останется запечатлеть главных действующих лиц — дурную семейку этого графства.

Расположившись у купальни, просматривала отснятые кадры. Неплохо. По лестнице спустился Франц. Остановившись напротив неё, смутился, покраснев, и положил ей на колени красивую витую ракушку. Он нашёл её прошлой весной на берегу реки после паводка. Она была спрятана в надёжном месте, и он иногда доставал её из тайника, чтобы погладить перламутровые волнистые завитушки и полюбоваться ею. Госпожа такая же красивая, как ракушка и пусть она принадлежит ей:

— Это вам, госпожа… Я нашёл её весной на берегу нашей реки.

— Ох, — девушка взяла «сокровище», любуясь. Она не была похожа на речную обитательницу. Морская? Откуда? Снова проделки временных бурь? — Спасибо.

— Вы ведь вернётесь к нам?

— Не знаю, — вздохнула. Она действительно не знала. — Идём сюда. — Привлекла его к себе, прижимая. — В любом случае, Франц, я желаю тебе вырасти честным и смелым воином. Ты сын своего отца и будь преданным своему роду.

— Я должен вам сказать, госпожа, — мальчишка вырвался, опуская глаза. — Я плохой. Я убил человека. — Губы задрожали, на глазах появились слёзы.

— Франц! — она успела ухватить его за руку, вскакивая. — Что ты такое говоришь?

— Да, госпожа, я убил госпожу Агну… Подлил в её еду яд.

— Франц… — Наташа держала его, вырывающегося и всхлипывающего. Он не сдерживал слёз. — Расскажи мне всё. Может быть, тебе показалось? Где ты взял яд?

— Это сделал я. Тогда в каморе я подумал, что вы преставились… А яд нашёл в ящике лекаря, когда господин командующий велел мне его сжечь. Я всё вылил в её вино… Она умерла… — смахнул слёзы свободной рукой. — Я буду гореть в преисподней.

— Франц… — усадила его рядом, обнимая. Как она могла утешить его, так рано познавшего, что такое смерть, не знающего, что у его ровесников бывает счастливое детство? — Я не стану оправдывать тебя. Но то, что ты наказал зло, за это не попадают в ад.

— Правда? — поднял на неё мокрые от слёз глаза.

— Зло… Иногда приходится его творить ради

добра. Ты скоро всё поймёшь. Ты отравил госпожу Агну, чтобы отомстить. Значит, ты сделал свой выбор. Ты не струсил. С одной стороны одному человеку нельзя убивать другого. По-христиански этого нельзя делать, следует отдать решение вопроса на милость Божью. Как он рассудит, так и будет. Но ведь не зря говорится, что у Бога нет других рук, кроме наших. И если нашими руками свершится правосудие, значит, Бог разрешил это… Ты должен был рассказать отцу.

— А я ещё… Голова фрейлейн Клары…

— Франц…

— Она в лесу, в муравейнике.

— Зачем тебе… такое? — шумно выдохнула, представив картинку: яркую, во всех подробностях.

— Не знаю. Пригодится. Вы ведь никому не расскажете? — он вскочил, только его и видели.

Наташа содрогнулась. Нужны ли были ему её пояснения и утешения? Он признанием облегчил свою душу. И всё. Никакого сожаления. Вот не был бы этот мальчишка сыном своего отца… Выживает сильнейший.

Направляясь в замок, за кустами услышала детские голоса. Лиутберт и Грета играли в песочнице. Служанка помогала строить крепостную стену из песка. Сделав несколько снимков, девушка предпочла пройти мимо. Ещё одного прощания она не выдержит. Позже она зайдёт в их покои.

* * *

— Чем занимаешься? — пфальцграфиня прошла к Юфрозине.

Чем она может заниматься? Своим любимым делом: перебирать несметные богатства в ларце. Очень кстати. Наташа протянула руку со «стрекозой», ловя ею солнечные блики. Послеобеденное солнце, повернув на эту сторону замка, не скупилось раздавать людям свою щедрую ласку.

Монашка облизала губы. Виденное зрелище впечатляло.

— Ну, что, покупаешь? — девушка долго думала, наконец-то приняв решение продать зажим для волос. Деньги ей понадобятся. А вот удачно продать никчёмное украшение первому встречному вряд ли удастся. Скорее получишь удар ножом в спину. А господа у незнакомцев без рекомендации ювелира не покупают.

— Да? — графиня не верила своим ушам.

— Давай быстрее, пока я не передумала.

— Меняться будем? — запустила руку в россыпь камней на покрывале.

— Нет, продам за золото. Я завтра уезжаю.

— Давно пора, — ухмыльнулась венгерка. Узкие губы растянулись в улыбке.

Наташа пропустила её слова. Как к ней относится Юфрозина, для неё не было секретом:

— Сколько дашь? — бросила к её рукам «краба».

Фрося вертела в руках сверкающее украшение:

— Пятьдесят шиллингов.

— Кхм, — девушка задумалась. Один шиллинг — три с половиной золотых. Маловато… Если это цена жадной Фроси, значит, можно просить в десять раз больше. — Пятьсот шиллингов.

— Двадцать пять фунтов?! Неслыханно!

— Не буду с тобой спорить. Дай сюда, — забрала из рук жадины «сокровище». — Вот это сколько стоит? — Указала на лежащее в сторонке массивное золотое кольцо с крупным рубином.

— Тринадцать шиллингов, кажется.

— Вот ты и ответила на свой вопрос. Посчитай, сколько здесь драгоценных камней. Никому такие даже не снились.