Приглашение на казнь
Шрифт:
— Я видел, как ты на лестнице привечала Карла.
Его голос невозможно спутать ни с чьим другим.
— Что значит, привечала? — от его тона тянуло холодком. Ревнует? Похоже. Она тоже ревновала его к графинькам. Квиты.
— Где ты была? Я не видел тебя полдня, — высекал искру огнивом, склонившись к свече на подоконнике.
Это она что, отчитываться должна? Ладно:
— Много где… Вот, — подняла руку с зажатой трубкой, — у вас позаимствовала. Можно?
— Что там? — шагнул к ней, цепляясь за короб с одеждой.
Отошла в сторону.
— Чураешься меня? — заметил горько.
Ей показалось, что видела, как опасно сузились глаза господина.
— Мне нужно выспаться перед дорогой. Уйдите, пожалуйста, — неужели он после случившегося рассчитывал остаться на ночь? Ведь всё прояснили.
— Даже никуда не собирайся… А то вижу, одеяние сложила.
— Разве мы не договорились? Вы решаете свои вопросы, а я еду к отцу. Только мулицу продайте мне. Не ехать же вместе с Карлом на одном коне.
От упоминания о соседе у него неприятно заныло в груди. Сговорились?
— Я сказал — никуда не поедешь, — угрожающие нотки призывали к подчинению.
Сердце девушки предательски ёкнуло. Она ему никто, а он уже отвёл ей роль послушницы? Выпрямилась, готовясь к отпору:
— Вы не имеете права распоряжаться моей жизнью и указывать, что делать, а что нет, — распахнула дверь, без слов указывая, куда следует выйти его сиятельству. Твёрдо добавила: — Пожалуйста, выйдите.
— Что?!
От его рыка и резкого движения в её сторону, вздрогнула. Инстинктивно метнулась в умывальню в поисках убежища, захлопывая за собой дверь, налегая на неё и придавливая ногой. Знала ведь, что с ним такое обращение не проходит безнаказанно! Мало учил? Но и молча уступить, не собиралась.
— Убирайтесь вон отсюда, — шипела в неумолимо раздвигающуюся дверную щель. Разве можно устоять против натиска крепкого мужчины с той стороны? — Видеть вас не могу!
— Не можешь видеть?!
От мощного толчка в дверное полотно, отлетела на стену, тут же будучи прижатой к ней мужским телом. Захлебнулась воздухом. Его запах будоражил, хотелось вдыхать полной грудью. Смесь страха и желания кружились вихрем, завладевая разумом, дурманя и обездвиживая.
— Маленькая, а сильная, — он тяжело дышал, проталкивая ладонь между её спиной и стеной, прижимая к себе, покрывая короткими поцелуями отворачивающееся лицо строптивицы. — Что же ты перечишь? Что тебе не нравится?
Оторвал от пола, подхватывая на руки вёрткую, как дикая кошка, девчонку. Не выпустит!
Упал вместе с ней на ложе, накрывая сверху своим телом, зажимая мечущиеся руки. Его губы нашли её губы — горячие, медовые, мягкие. Впился жадным клеймящим поцелуем: «Моя!», задыхаясь от её протяжного стона, подчиняя и властвуя.
Наташа замерла под ним, расслабляясь, прекратив сопротивляться, отдаваясь водовороту сладкой боли, не слыша вырывающихся вскриков, не ощущая бесстыдных предательских движений своего тела прижимающегося к его восставшей плоти.
Мужчина
— Никогда не смей указывать мне на дверь. Я в своём доме.
Только увидел, как полыхнули тёмным пожаром глаза.
Она всё ещё тяжело дышала, чувствуя его пальцы на своей груди. Качнув головой, словно стряхивая наваждение, уперлась в него взглядом. Руки обессилено упали в стороны:
— Я ваша гостья. Сейчас вы встанете и покинете комнату, ваше сиятельство.
— Герард, моя леди, — уголок губы нервно дёрнулся. Глаза сузились.
Не стала протестовать:
— Герард, сейчас вы встанете и покинете выделенную мне комнату, — в горле пересохло.
В голосе девчонки угроза? Это позабавило:
— А то что? — целовал её грудь, задевая под тонкой тканью одеяния напрягшийся сосок.
— Прежде, чем приступить к дальнейшим действиям, хорошенько подумайте. Я расценю это как насилие, и никогда, слышите, никогда вам этого не прощу.
Смотрел в её глаза и до него медленно доходил смысл услышанного. Она только что готова была раскрыться перед ним и принять его ласки и вот уже презрительно щурится, не вызывая сомнений, что так и поступит. Он отказывался понимать происходящее. Его гонят?
— Ты моя женщина.
— Женщина, но не жена. Женщины уходят, когда становится невыносимо.
— Таша… — уткнулся в её волосы, скатываясь на бок, поворачивая к себе лицом, прижимая. — Я не насильник. Просто останься. Скоро всё закончится. Нужно подождать.
— Будем ждать порознь, — отстранилась. Повернулась спиной.
Гортанный звук досады мужского уязвлённого самолюбия и гордости.
Затихающие торопливые шаги.
Метнувшееся пламя коптящей свечи. Скользящие причудливые тени на стенах, потолке.
Тяжело захлопнувшаяся дверь.
Оглушающая тишина в комнате. Стылая пустота в душе. Больно.
Села на кровати, уставившись в чёрный прямоугольник окна. Уснуть так и не удалось. Слёзы довершили опустошение. Щемило в области сердца да болели опухшие глаза. Разбитая, усталая, неуверенная… Сомневалась в мужчине, которого любила. Так ли уж любит? Гордый? Быть может, передумает ехать к королю и возьмёт в жёны графиньку? Своя рубашка ближе к телу. А что, не нужно беспокоиться, кому-то что-то доказывать, бояться за жизнь близких людей. Все будут живы и здоровы. Бизнес зайдёт на новый круг. Мисулла сделает всё от неё зависящее, чтобы осчастливить дочь и погреть руки над бадьями с золотым песком. У этой стервы всё получится.