Приговор в рассрочку
Шрифт:
– Скажите, Иван Петрович, по вашим прогнозам, с чем мы столкнулись? Что нам ждать? Вы можете дать какой-нибудь прогноз на ближайшее будущее… – произнес полковник, запинаясь и багровея из-за идиотского положения, в котором оказался с этим вопросом. Но не задать его он не мог, поскольку зловещий астролог всплывал всякий раз, когда в городе происходили нехорошие события большого масштаба.
– Понятия не имею, – последовал после некоторого молчания ответ. – Если это начало, то самое скверное из тех, в которые я попадал.
Когда
– Может быть, я немного помешался на Шмыге… – начал Шивайло, когда Скориков явился. – В городе намечается беспредел, а тут некий гражданин, в принципе законопослушный, начинает путаться под ногами… начальство твое нервировать.
– Понял вас, Владимир Николаевич, – посмел улыбнуться Скориков. – Я попрошу ребят из УБНОНа, они сделают выемку наркоты из гадательного салона. Выглядит вполне естественно – дурили клиентов прямом смысле. Ни один судья дело не тормознет. Звонить?
– «Дурь» – хорошо. Но с другой стороны, он же не вор в законе, чтобы наркотой баловаться, да и грубо чересчур. Надо помягче, помягче… слушай, а почему бы ему на некоторое время не исчезнуть из города. Скажем, съездить в служебную командировку, на отдых в санаторий, к родне в деревню. Только подальше и подольше, пока мы тут с недругами тети Маши разбираться будем. У него нет родственников за границей, в Ямало-Ненецком округе, или, на худой конец, в Хабаровской области?
– Нет, – честно ответил Скориков, изучивший недолгую трудовую биографию астролога. Задумался, и глаза его на миг весело блеснули. – Есть тут в запасе один сюрприз, если позволите.
Домой Иван Петрович вернулся поздно и в скверном расположении духа.
– Раздевайся, мой руки! Я приготовила тебе сюрприз, – пропела из кухни Анечка.
– Ненавижу сюрпризы, – пробормотал детектив, швыряя костюм в стиральную машину, и обшаривая туалетные шкафчики в поисках тонального крема.
Ему повезло, что для сюрприза молодой жене потребовалось зажечь свечи, и он в очаровательных сумерках пробрался, склонив голову, к своему месту на угловом диванчике.
– У-у… гуляем сегодня! – удивленно окинул богато сервированный стол. Мясное, рыбное ассорти, в хрустальной вазочке оливье, подрумяненные в тостере хлебцы с красной икрой и веточкой петрушки. – Чтоб я так жил! – нарочито бодро воскликнул он.
– Что-то еще будет? – спросил, заметив освобожденное пространство в центре стола.
– Да! – гордо сказал Аня, снимая с талии фартук в розовую клетку. – Запеченная курица на бутылке. По рецепту твоей мадам Фуше.
– Это и есть сюрприз?
– Нет, он будет позже.
Положив себе на тарелку прожаренную с хрустящей корочкой ножку, жена неожиданно спросила:
– Тебе нравится со мной жить?
– Очень! – искренне ответил Шмыга, не зная с чего начать. Решил с оливье. – Жена, о которой может только мечтать
– Ну, а как женщина я тебе нравлюсь?
– Если бы ты осталась в фартучке, сбросила юбочку, чтобы я мог видеть твои прелестные ножки в черных колготках…
– Было, – засмеялась она, и глаза ее под мохнатыми ресничками лукаво блеснули. – Мы тогда стали ужинать лишь под утро. А ты обратил внимание, какого цвета свечи и что в бокалах испанское вино?
– Свечи как свечи. Горят. А что? Подай, пожалуйста, еще бутерброд с икрой.
– Да ничего, сегодня ровно год с тех пор, как мы стали жить вместе!
Ивану Петровичу стало жарко. Кажется, с утра он еще помнил об этом.
– Да-да… Я поздравляю тебя… – торжественно начал он, берясь за бокал.
– Себя поздравь, – оборвала Аня. – С твоей работой скоро сам себя забудешь, не то, что первый день нашей совместной жизни. В тот вечер мы пили красное сухое вино и горели между нами сиреневые свечи. Ладно, проехали… Теперь мой сюрприз!
Достала из шкафчика небольшую коробку, завернутую в алый хрустящий станиоль. Сняла белый цветок банта.
– Глаза закрой. На счет три открывай. Раз, два… три!
Муж послушно выполнил приказание.
На столе в колеблющемся пламени свечей красовался уменьшенный в сотни раз «бмв», отливая благородным черным лаком покрытия. Мощный приземистый корпус, утопленные в двери ручки, тонированные стекла, серебристая решетка радиатора, бампер с номерным знаком, даже рисунок на протекторах шин был как в настоящей машине.
– Мы же хотели «бьюик»… – робко прошептал Иван Петрович, не отводя взгляда от крохотного чуда.
– «Бмв», – мягко поправила Аня.
– «Бьюик», – еще тише повторил Иван Петрович, и близко перед собой увидел безмерно усталое лицо автомобильной королевы, вздувшуюся багровую точку на ее шее. Левой рукой она упиралась в мрамор ступени, словно и мертвая пыталась встать.
– Ладно, – покорно вздохнул Иван Петрович, и разлил по бокалам вино. – «Бмв», так «бмв». Как скажешь, милая.
Аня радостно взвизгнула и перегнулась через стол, чтобы поцеловать мужа, но в испуге отпрянула.
– Что у тебя с лицом? Подожди, не отворачивайся…
– Рабочие моменты, – как о чем-то несущественном отозвался детектив. – Пустяки. Давай выпьем за нас!
– Смотри, синяк! Да какой здоровый!
– Ерунда! Я хочу добавить, что мне повезло с тобой… – но его снова перебили:
– Эти рабочие моменты, – встревожено спросила Аня, – больше не повторятся? Ты мне ничего не хочешь рассказать?
– Не обращай внимания! Я говорю, пустяки, – произнес досадливо Шмыга, и постарался придать своему голосу максимальную убедительность. – Проводил опыты с симметрией, с оппонентом возникла полемика. Чистая наука, никакой уголовщины.