Приговор воров

Серегин Михаил Георгиевич

– А Петя? – словно не у Студента, а сам у себя спросил Щукин. – Он-то на какой хрен нанимал киллера?

– А я почем знаю? – пожал плечами Студент. – У воров из сходняка свои дела. Петю вряд ли стали бы посвящать в них. Он же не Седой. К тому же – чем меньше народа знает о плане, тем вернее план сработает. Это весь твой вопрос?

– Д-да, – сказал Щукин и хотел добавить что-то еще, но его прервал истошный женский визг.

Это кричала Вероника Михайловна, про которую Щукин успел забыть.

– Обманул! – верещала она. – Говорил, что из ФСБ, а сам из одной шайки с этим извращенцем! Помогите!

Студент вздрогнул. Ворох бинтов полетел на пол, а в его руках сверкнул невесть откуда появившийся револьвер.

– Ментам продался, сука? – прошипел Студент. – Или ворам? Я с ним тары-бары развожу, а он…

– Врет она! – выкрикнул Щукин, но, заглянув в глаза Студента, понял, что медлить больше нельзя.

Дальнейшие свои действия Щукин не обдумывал ни одной секунды. Он быстро схватил из ванночки с хирургическими инструментами скальпель и приложил его к груди Вероники Михайловны – так что кончик лезвия касался окружья соска.

Студент посмотрел на него. Его глаза были так же холодны, как и лезвие скальпеля, который Щукин держал в руке.

– И что ты будешь делать? – спросил он.

Щукин не придумал, что сказать.

Студент минуту ждал ответа, потом подался в сторону приоткрытой двери.

– Папа! – крикнул он.

Папа?

Через полминуты дверь открылась шире, и в комнату вошел дед Паганини.

– Вот, – сказал Студент ему, указывая на Щукина кивком головы.

– Ага, – проговорил дед Паганини, опираясь на плечо Студента, – вот и Коля… А я думал, вас с Гришкой уже того…

– Ты его знаешь, папа? – спросил Студент.

Дед Паганини кивнул.

– Беседовали мы с ним, – сказал он, – не так давно. Представляешь, Васька, я рассказал ему о твоем детстве… А я думал, ты догадаешься, что отчим-маньяк и дед Паганини – это одно и то же лицо, – проговорил старик, обращаясь к Щукину.

– Я и… догадался, – выдавил Щукин. Тошно ему было от всего происходящего.

Студент поморщился.

– Вечно ты кому попало рассказываешь… что попало… – сказал он.

– Не кому попало, – усмехнулся старик, – а только тем, кто потом трепаться не будет…

«На что это он намекает? – подумал Николай и внезапно похолодел. – Ох, по-моему, не выйти мне отсюда. Их двое, и каждый из них кажется смертельно опасным. А Григорий еще валяется, как мешок…»

Студент, не отрываясь, смотрел на Щукина.

– Прикрой дверь, папа, – попросил он старика.

Дед Паганини кивнул и шагнул к двери.

– Что… это… было? – слабо прозвучал в напряженной тишине больной голос очнувшегося Григория.

Дед Паганини не удостоил его взглядом. Студент вдруг усмехнулся и качнул своим стареньким ободранным револьвером. Приставил его к голове очумевшего от такого поворота событий Григория.

– Не двигайся, – приказал он ему.

– Почему? Как это?.. Ты чего с «пушкой», Студент… Мы ж с тобой…

– Заткнись! – оборвал Студент бессвязно лепетавшего Григория. – А ты, – приказал он Щукину, – отойди от нее.

– Убери ствол, Студент, – сказал Щукин, не двигаясь с места.

Студент усмехнулся и взвел курок.

– Ко-ля! – сглотнув, предостерегающе прошептал Григорий.

– Если ты, падла, хоть одну царапину оставишь на ее теле, – четко выговорил Студент, – я из тебя змею вырежу…

– Очень трогательно…

Вероника Михайловна тихо застонала. Щукин опустил глаза – из-под скальпеля показалась крохотная капелька крови.

Студент посмотрел туда, куда смотрел Николай. Увидев кровь, он посерел, стиснул зубы.

– Я тебе сказал… – глухим надтреснутым голосом произнес он.

– Давай поговорим, – сказал Щукин. – Я тебе зла не сделаю. Просто уйду.

– Он записку взял! – взвизгнула Вероника Михайловна.

– Ах ты, гад! – тихо проговорил Студент, сузив глаза. – Так и знал, что ты не за тем сюда пришел…

– Тихо всем! – вдруг довольно громко прошипел дед Паганини.

Он так и не закрыл дверь, стоял на пороге комнаты и напряженно вглядывался в темный коридор, по которому Щукин с Григорием добрались сюда.

– Там кто-то есть, – убежденно проговорил Паганини. – Кого вы за собой притащили? – спросил он, обернувшись к Григорию.

Григорий ответить не успел. Если вообще собирался отвечать. Темнота за пределами комнаты вдруг взорвалась воплями и раскатами выстрелов.

«Ну вот, – подумал Щукин, – час от часу не легче. Это братки нашли наконец крышку люка. Что-то они долго искали… Сейчас доберутся до этой комнаты – и тогда такое начнется…»

– Эх, говна-то сколько тут!! – грянул совсем рядом грубый голос.

Вслед за ним вылетел из темного коридора здоровенный детина с автоматом на груди.

Студент отнял от головы Григория револьвер и, почти не целясь, выстрелил детине в живот. Тот немедленно переломился пополам, привалился к стене и сполз по ней вниз.

– Первый, – совершенно спокойно констатировал дед Паганини.

Он подошел к умирающему бандиту и снял с него автомат. Передернул затвор и принялся полосовать очередями темноту коридора.

Студент удовлетворенно кивнул головой, услышав вопли и стоны раненых и умирающих бандитов, и снова приставил револьвер к голове Григория.

– Коля… – тоскливо позвал Григорий.

– Считаю до трех, – устало проговорил Студент, – не уберешь скальпель, прострелю ему голову. Раз…

– Да иди ты, – сказал Щукин, лихорадочно соображая, что ему делать.

– Два!

«Что мне делать? – думал Щукин. – Он сейчас Григория застрелит. А потом меня. А если я брошу скальпель? Тогда сначала меня застрелит, а потом Григория. От перемены мест слагаемых сумма не изменяется. И так, и так нам – кранты…»