Приговор
Шрифт:
— Но вы все-таки считаете, что преступление совершил именно он?
— Да.
Клею требовалось выяснить точку зрения детектива, только после этого он мог продолжить беседу. Клей был мастером интриги. Наверное, это единственное, что он умел делать хорошо, — передалось по наследству. И хотя сидящий перед ним толстяк ни разу ему не помог, за десять лет прокурор научился читать его, словно открытую книгу. В жизни Уэса Брюма не было оттенков — только белое и черное, как брюки и рубашка, которые он носил. Когда жена после рождения второго ребенка решила вернуться на работу, он от нее ушел, поскольку считал, что место женщины дома. Все очень просто.
— Следов изнасилования не обнаружено? —
— Нет.
— Вы понимаете, как защитник в суде может использовать факт наличия двух типов крови? — Он словно помахал красной тряпкой перед быком. Уэсли Брюм ненавидел защитников. Они подтасовывали факты и свидетельские показания и учили своих клиентов лгать. Шли на все, что угодно, только бы выиграть процесс, хотя зачастую это означало освобождение из-под стражи преступника. В его ушах прямо-таки зазвучало, как один из подобных умников, будь они неладны, заявляет на суде, что убийство совершил «некий призрачный любовник», а его подзащитный просто заглянул на чашку чаю и совершенно ни при чем. Уэс побагровел. Он не мог взять в толк, почему конституция гарантирует одним подонкам право, чтобы их защищали другие подонки — адвокаты.
— Понимаю. — Это все, что он ответил, но Клей уловил настроение. Пора бить по мячу. Но очень аккуратно.
— Предположим, — начал он, — группа крови подозреваемого будет соответствовать той, что обнаружена на ковре и осколках стекла, что вполне вероятно, исходя из того, что он вам сказал. Вы меня слушаете?
— Да.
— Предположим далее, что на основе имеющихся улик мы устанавливаем, что насилия не было. Следовательно, потерпевшая имела половую связь ранее в тот же вечер. Согласны, Уэс?
Клей понял, что детектив об этом не задумывался, но теперь с его помощью…
Уэс опять кивнул, но не с такой уверенностью.
— В таком случае мы вправе вовсе не принимать во внимание данные анализа спермы. Так? — Уэс согласился. Блестящая мысль. Раз не было изнасилования, следовательно, нет оснований говорить о сперме и давать присяжным повод для всякой ерунды вроде «обоснованного сомнения». [9] Вполне возможно, что такую потаскуху, как Люси Очоа, мог трахнуть кто-то еще до того, как к ней заявился Руди.
9
Юридический принцип, согласно которому любое обоснованное сомнение в виновности обвиняемого трактуется в его пользу.
— Согласен, — кивнул полицейский.
— Отлично. Но мы должны об этом помалкивать. Вы можете поклясться, что Дел будет держать язык за зубами?
— Не вопрос. А как насчет коронера?
— Гарри Татхилла? Не тревожьтесь. Я его беру на себя. Поскольку они официально вступили в сговор, Клей решил обсудить организационные вопросы.
— Откройте еще одно дело об изнасиловании.
— А если просто похерить результаты анализа спермы?
— Слишком рискованно. — Клей знал, что коронер никогда бы не пошел на то, чтобы уничтожить улику, но Кряхтелке об этом не стал говорить. — Если вопрос о сперме всплывет, мы объясним свою позицию. Уничтожение вещественной улики выглядело бы слишком некрасиво.
— Но как мы можем заводить дело об изнасиловании, если считаем, что никакого изнасилования не было?
— У нас нет веских оснований полагать, что совершилось насилие, но мы продолжаем расследование, не разглашая его детали. В противном случае любой газетный писака имел бы право спросить, какие улики обнаружены в доме убитой, и мы обязаны были бы все рассказать. Таким образом, защита получила бы преимущества, а это нам совершенно ни к чему. Не
На Уэса снова произвело впечатление, насколько глубоко все продумал Клей. Ничего не скажешь, способный человек. И, покачивая головой, полицейский вышел из кабинета прокурора, не в силах поверить, насколько удачно прошла встреча. Он всю жизнь мечтал о таком обвинителе.
ГЛАВА 9
Пока Клей Эванс Четвертый строил заговор, чтобы пожертвовать сыном Элены ради собственной карьеры, встревоженная мать собиралась нанести визит в адвокатскую контору Трейси Джеймс и получить первую консультацию. Остин, как и обещал, позвонил своей знакомой и назначил встречу на следующий вторник. Элена удивилась, что ему удалось устроить визит так быстро. А Остин умолчал, что был заинтересованной стороной.
— Ее главная контора в Веро-Бич, — объяснил он. — Тебе придется отправиться туда, если хочешь повидаться с ней во вторник.
— Ничего, доберусь, — ответила Элена. — Большое тебе спасибо, что все организовал.
— Не за что. Рад был тебе помочь. — «И себе, разумеется», — подумал он.
Штаб-квартира адвоката представляла собой эффектное трехэтажное здание в северной части города. Изначально его построили в качестве дома престарелых, но после того, как финансирование проекта прекратилось, строение пустовало. Трейси нашла его и приобрела за гроши. Переделок потребовалось немного. Второй и третий этажи, если не считать столовой, занимали палаты для пациентов. Джеймс рассадила в них своих помощников. В ремонте нуждались лишь первый этаж и фасад. Перед домом она устроила полукруглую подъездную аллею с фонтаном в середине. По сторонам входа установила огромные одинаковые камни с вырезанными надписями: «Юридическая контора Джеймс» и «Дружина Джеймс будет бороться за вас». Вход украшали великолепные колонны. На первом этаже посетитель попадал в вестибюль с мраморным полом. Далее следовал всегда пустующий зал ожидания, где за антикварным столом из красного дерева сидела секретарь.
Трейси назначала каждому клиенту свое время, и благодаря такой политике они чувствовали к себе особый подход. В назначенный час посетителя проводили по узкому коридору в кабинет главы адвокатской фирмы, который занимал добрую треть нижнего этажа. Вся западная часть представляла собой панорамное окно в изумительный сад, куда нога самой Трейси никогда не ступала. Мало того, адвокат не сумела бы привести название хотя бы одного из произрастающих на благодатной почве цветов. Сад предназначался исключительно для услаждения взоров клиентов. Великолепный персидский ковер, украшения на стенах, стол из эвкалипта, обитый синей кожей диван и стулья — все создавало ощущение, что человек находится в обществе великого юриста.
Элена родилась в Пуэрто-Рико, в развалюхе на ферме, где ее отец был издольщиком. Когда девочке исполнилось пять лет, семья переехала в Нью-Йорк, ребенок вырос на суровых улицах испанского Гарлема. В двадцать один год она поняла, что ее муж — законченный алкоголик, забрала сына и двести долларов и отправилась во Флориду на поиски новой жизни. Ютилась в трущобах без отопления и водопровода. Работала на всякий сброд. Ее трудно было чем-нибудь поразить, и когда в ожидании великого выхода королевы женщина опустилась на мягкую кожаную обивку стула и посмотрела в сад, у нее возникло лишь неприятное ощущение, сходное с тем, какое возникает в метро в час пик, — чувствуешь, что у тебя вот-вот стянут кошелек. И когда в дверях появилась Трейси и улыбнулась, пожалуй, слишком приторно. Элена инстинктивно прижала к себе сумочку.