Приговор
Шрифт:
— Не понимаю, Руди.
— Я этого и не ждал, — улыбнулся заключенный. — Дело вот в чем: из того дурного, что со мной приключилось, вышло много хорошего. Мама и отец снова сошлись. Ясное дело, им было тяжело оттого, что я в тюрьме. Но когда они были вместе, я видел в глазах мамы нечто такое, чего раньше никогда не замечал. Они с отцом по-настоящему любили друг друга. Я познакомился с папой. Мы провели немного времени вместе — встречались только здесь, в тюрьме. Но почти каждое свидание доставляло радость, и за десять лет ее накопилось очень много. И еще я узнал про вас.
Джек хотел что-то
— Может, все это случилось бы и так. Не знаю. Еще одно: у меня никогда не было друзей, кроме матери. Вы, наверное, читали, что я умственно неполноценный и все такое. Я скучаю только по ней и по своей лодке, на которой так любил плавать. Понимаю это так, Джек: когда все закончится, я окажусь именно там. Не знаю, как это выразить, но я счастлив оттого, что стану частью природы вместе с отцом и матерью. Я не молю о промедлении. Вы можете делать все, что угодно. Если у вас получится, я буду считать это веской причиной вернуться к нормальной жизни, вновь войти в свой мир. Но если не получится, не хочу, чтобы вы расстраивались.
Джек несколько мгновений молчал — впитывал слова Руди. Возможно, этому человеку не хватало образования и у него был не слишком высокий коэффициент умственного развития, но он понимал свое место в мире лучше многих людей. И не боялся следующего шага. А пока следующий шаг предпринял Джек.
— Руди, я и сам до конца не знаю, зачем это делаю. Я убежден только в одном: мы с твоим отцом любили друг друга и нас связывало много общего. Я планировал удалиться на покой в Бэсс-Крик лет этак пять. Но когда приехал на похороны твоего отца и узнал, в какое ты попал положение и где это все случилось, понял, что должен что-то сделать.
Руди кивнул, но долго молчал.
— Тогда действуй, Джек. — Приговоренный вздохнул с таким видом, словно не мог сразу подобрать нужные слова. — Джек, наверное, ты должен это сделать просто потому, что должен, я могу это понять. Но результат может получиться вовсе не тот, какого ты ожидал или хотел.
Джек силился разобраться в том, что он сказал, но в это время надзиратель дал знак, что свидание окончено.
— Последнее, Джек: ты веришь, что на пороге смерти люди могут видеть будущее?
Адвокат не понял, говорит ли он о себе, и не нашел что ответить.
— Не знаю, Руди.
— Видишь ли, когда отец в последний раз пришел ко мне на свидание, он не сомневался, что умирает, и перед уходом сказал мне нечто странное. Я до сих пор не могу понять. Вот его слова: «Когда к тебе придет Джонни, передай ему, что с этого момента всякий раз, когда он говорит с тобой, он говорит со мной».
Джек быстро поднялся, бросился к машине, на полной скорости покатил к центральным воротам, а когда забор со спиралью из колючей проволоки скрылся из вида, свернул на обочину, выключил зажигание и заплакал.
ГЛАВА 25
— Ну, как все прошло с Руди? — спросила Пат на следующее утро, как только Джек устроился за письменным столом.
— Нормально. У него улыбка Мики, — ответил он и начал перебирать бумаги, но Пат не позволила ему так просто сорваться с крючка.
— И все? У него улыбка Мики? Кстати, мы перестали называть его Мики лет тридцать пять
— Да, помню. Но в моем банке памяти сходство именно с Мики. Дело не только в улыбке. Руди — потрясающий человек. Мягкий, доброжелательный, обладающий интуицией. И он невиновен.
Пат заметила, как Джек сжал челюсти, когда произносил эти слова.
— Вот так новость! А я-то считала, что он дегенерат, слабый характером и легко поддается убеждению. Поэтому его осудили.
— Возможно, он немного отстает в развитии — с той точки зрения, с какой мы привыкли оценивать интеллект человека. И не в меру доверчив — верит в людей, а мы считаем это недостатком характера. Но он не по возрасту мудр в другом. Тебе надо с ним встретиться. Я собираюсь к нему на следующей неделе. Поедешь со мной?
— Обязательно. То есть меня нисколько не привлекает мысль о визите в камеру смертника, но мне хочется познакомиться с сыном Майка, особенно после того, что ты рассказал.
— Вот и отлично, — кивнул Джек. — Сама увидишь: в нем очень много от отца. И кроме того, много другого.
Пат догадалась, что Руди завоевал Джека и тот поверил в него умом и сердцем. Продуктивное получилось свидание!
На следующий день из администрации штата и от государственного защитника поступили объемные материалы по делу Руди. Чтобы доставить бумаги, потребовался целый грузовик. Джек попросил грузчиков сложить дела у стены в своем кабинете. Он планировал окунуться в документы с головой и несколько дней не отрываться от их изучения.
Утром следующего дня он начал с первых полицейских отчетов об убийстве и сразу понял, почему следователи сосредоточили внимание на Руди. Вечером, когда произошло преступление, юноша заходил в дом жертвы. Пилар Родригес дала довольно точное описание его внешности, хотя на опознании и не указала на Руди. Раймон Кастро и Хосе Герреро также, до того как скрыться, уверенно описали его внешность. Кровь на ковре и на осколках стекла соответствовала группе крови Руди, но, черт побери, это самая распространенная в мире группа крови. Доказательств не хватало, чтобы уличить в нем преступника. Но существовало признание Руди или, точнее, сделанная с его слов следователем Уэсли Брюмом запись. Был ли зафиксирован допрос на пленку? А если нет, то почему? Пока что это был единственный вызывающий подозрение момент, который удалось обнаружить Джеку.
После материалов полиции он приступил к отчету коронера и не нашел ничего такого, чего бы уже не знал. Горло жертвы было безжалостно перерезано ножом с зазубренным лезвием.
Прочитав материалы следствия дважды — второй раз тщательнее вдаваясь в детали, — Джек получил представление о версии обвинения. Но что-то все-таки вызывало тревогу. «Есть некая улика, которую я проглядел, — твердил он себе. — Либо в этих документах, либо еще где-то».
Тобин ушел из кабинета около трех, но несколько томов дела взял домой. Сразу после пяти вернулась Пат с сумками продуктов. Джек сидел на полу гостиной, привалившись к дивану. Вокруг него были разложены бумаги. Он напоминал студента колледжа — только постаревшего, — решившего просидеть всю ночь, но написать курсовую по теме, о которой не имел представления.